Наталья Солнцева - Синдром Медеи

Могла ли она добровольно расстаться хоть с чем-нибудь из сих благ, включая пропахший многолетней пылью и средством от моли хлам? Для нее этот ветхий, переживший свою хозяйку скарб являлся вовсе не рухлядью, а символом некого домашнего очага, якоря, который определяет место человека в суете и лихорадке современного мира. Каждый корабль должен иметь свой причал, куда он может вернуться из любых странствий и где каждая доска, каждый проржавелый крюк и обросший водорослями камень – священны.

После смерти Фаины Спиридоновны девушка взяла на попечение двух оставшихся в доме старушек – убирала у них в комнатах, носила белье в прачечную, готовила диетическую пищу, приносила им продукты и лекарства, вызывала врача, выслушивала их исповеди, советы и жалобы, потакала их капризам.

По вечерам Грёза приходила к себе, на скорую руку готовила ужин, кормила Никона. Лежа на диване с просевшими пружинами и рассеянно взирая на экран громоздкого допотопного телевизора, она отдыхала.

– Купи себе новый телик! – неоднократно предлагал сосед. – Не хватает денег, я одолжу. Или возьми в кредит.

Парень торговал на вещевом рынке кроссовками, получал приличную зарплату и время от времени преподносил симпатичной соседке подарки – то конфет купит, то фруктов, то вина. Грёза принимала его подношения настороженно и не отказывалась только из-за старушек, которых тайком подкармливала из своих запасов. Но взять у Виктора деньги на телевизор она не решалась, а слово «кредит» вызывало у нее панический страх.

– Не надо мне телевизора, – упрямо отказывалась Грёза. – Да и смотреть нечего. Мыльные сериалы я не люблю, а от хороших фильмов только слезы проливаю. Лучше не бередить душу.

– Сходила бы куда-нибудь, – удивлялся парень ее несговорчивости. – На танцы, например. Не надоело со старыми бабками возиться да сидеть одной вечерами, как сыч в дупле? Развлеклась бы, знакомства завела!

– Зачем?

– Разве тебе не скучно?

– Нет, – отвечала Грёза, распахивая свои большие карие глаза.

Это была чистая правда. Одиночество ее не тяготило, скорее радовало. И потом, Грёза еще в детдоме избавилась от иллюзии, что, находясь среди людей, обретаешь радость общения. Наоборот – только острее чувствуется отчуждение, разница между ними и ею. Сверстники Грёзы интересовались простыми вещами – повеселиться, что означало выпить, закусить и попрыгать под незатейливую музыку; подыскать легкий заработок; пробежаться по магазинам; облачиться в модные шмотки; помечтать о красивой жизни, чтобы потом устроить свою по общепринятым меркам: семья, дети, работа. В лучшем случае – карьера; в худшем – рутина, заботы, болезни, бессмысленная суета, неудовлетворенность, раздражение, сигареты, алкоголь. Или совсем безнадежный вариант – наркотики.

Ухаживая за стариками, Грёза постоянно имела перед собой наглядный печальный финал бесплодно прожитой жизни. А какими они должны быть, плоды ?

Однажды она поделилась своими мыслями с соседом. Тот слушал, озадаченно потирал затылок, посмеивался.

– Вот ты, Витя, чего от судьбы ждешь? – спросила она в заключение.

Парень долго молчал, моргая глазами.

– Имя у тебя странное, – наконец пробормотал он. – И сама ты… чудная какая-то. Думаешь, если вот так мозги себе сушить, то получишь от жизни необыкновенный подарок? Манна небесная на тебя посыплется? Или заморский принц прискачет на белом коне, предложит руку, сердце и родовой замок в придачу? Ох, и обломаешься ты, девушка! Жалко мне тебя.

Грёза умолкла и с тех пор предпочитала говорить с Виктором только на привычные темы – о бытовых неурядицах, которых в старом доме было пруд пруди; о ценах на продукты и коммунальные услуги; о погоде и здоровье. Иногда парень помогал Грёзе вывести пожилых дам на прогулку, чинил вышедшую из строя сантехнику, вкручивал лампочки, забивал гвозди и точил ножи.

– Что бы мы без тебя делали? – вздыхала она.

Оставаясь одна, Грёза запиралась в комнате и предавалась развлечению, которое придумала сама и которое весьма ей полюбилось, – доставала сундучок с шахматами, расставляла на доске изящные фигурки… передвигала их, говорила за них, разыгрывала короткие сценки. Гордые рыцари, королева, король, воины-пешки будили в ее воображении смутные картины то ли прошлого, то ли чего-то далекого, навеянного чтением желтых истрепанных журналов покойной Фаины Спиридоновны. Ей представлялись пышные балы, рыцарские турниры, гулкая темнота дворцовых коридоров, чад и копоть факелов под каменными сводами, мраморные скамейки в зарослях цветущего миндаля, тихий любовный шепот, горячие прикосновения, страстное томление в крови. Эти путешествия в сумрачный, полный волнующего ожидания мир так увлекали молодую женщину, что она с трудом заставляла себя оторваться от магических фигурок, вернуться к привычной повседневной жизни: квартире с облупленным потолком и трещинами на стенах, к выщербленным лестницам, скрипучим полам, сырости, завыванию холодного ветра за окнами, больным капризным старушкам, беготне по магазинам, уборке, стирке, запаху лекарств и запущенного жилья, к своему беспросветному одиночеству.