Лариса Королева - Шоу толстушек

– Сказал командир в машине сидеть – значит, сидеть.

Она знала, что идя наперекор предостережениям военных, журналисты зачастую гибнут сами и подвергают опасности жизни тех, кто отвечает за их безопасность. Ждать сопровождающих пришлось больше часа. Вернулись они сосредоточенно-мрачными и молча уселись на свои места в джипе.

Леденёва рассчитывала, что после перехода границы они уже часа через три пересекут её в обратном направлении и сядут на электричку до Ростова. Однако целых пять часов ушли только на то, чтобы добраться до базы кубанских казаков и местных ополченцев, располагавшейся в подземном бункере на территории полуразрушенного завода алюминиевых профилей. Ясное дело, о возвращении домой в тот же день речь уже не шла. Бункер делился на рабочие кабинеты, спальные отсеки, оружейные комнаты, кухню-столовую и санитарный блок. По крайней мере, именно эти помещения, показали краснодарцам.

Фотосессию на улице Горец настрого запретил. В этой необъявленной войне Мазай с его бородой-лопатой и лучистыми синими глазами был символом казачьих побед, за ним охотились вражеские снайперы, и потому его особо берегли. На камуфляже «символа» – георгиевская ленточка, на стене кабинета – флаги терских казаков и Новороссии.

Юля принялась задавать Мазаеву заранее подготовленные вопросы, но их осталось не так много, потому как ответы на многие уже были получены по дороге от его соратников. А сам он рассказывал, что воевать пошёл за идею, а вовсе не потому, что вынужден скрываться от российского правосудия, желающего впаять ему реальный срок по уголовной статье «угроза убийством». Поведал также о том, что в Крыму под Балаклавой уже выделена земля, где вскоре будет основана станица Вознесенская. Казаки станут жить там автономно по Божьим законам и охранять, как при царской власти, южные рубежи.

Дарья, склонившись над блокнотом, машинально продолжала делать заметки, хотя это было не её интервью. За годы работы в различных изданиях она провела их сотни. С известными персонами и обычными гражданами, с официальными лицами и осуждёнными преступниками, с интеллектуальными реалистами и блаженными фантазёрами. К какой категории отнести казака белореченского войска Мазаева, она ещё не определилась. Преступный освободитель? Воинствующий мечтатель?

Горец провёл журналисток и Тимура в большую общую комнату, явно бывшую ранее сборочным цехом, где находились около тридцати мужчин. Ополченцы играли в шахматы, переговаривались друг с другом, общались с близкими ВКонтакте и по видеосвязи. Усадив гостей за отдельный столик, Горец принялся рассказывать, что в локальных войнах периодически участвует с девяностых годов. Была у него в Белореченске солидная фирма, которую он разделил на несколько более мелких и поставил руководить ими управляющих. Доходы идут на поддержание казачьей сотни. Ещё часть денег поступает из фонда, созданного Мазаем.

Дарья смотрела на этого симпатичного мужчину лет сорока пяти с военной выправкой, и точно понимала, что никакой он не бизнесмен, скорее, сотрудник ГРУ. И когда он вернётся на недолгое время домой, вовсе не детей наконец-то заведёт, как якобы мечтает, а вскоре отправится в очередную «горячую» точку. Он болен войной и не способен к мирной жизни, и ни у какой женщины не хватит сил вечно его дожидаться. Да и стоит ли ждать тех, кто постоянно тебя бросает? И всё равно, почему: за идею или из-за стресса.

Дарья подсаживалась то к одному ополченцу, то к другому, записывая их рассказы о боевых действиях, и тут у неё зазвонил сотовый. Увидев на дисплее фото сына, она неожиданно для себя самой звонко и тревожно воскликнула на всю комнату:

– Пожалуйста! Минутку тишины! Это очень важно.

Разноголосый гул вмиг стих, словно по мановению дирижёрской палочки, и бывалая авантюристка хрипло отозвалась на звонок:

– Да, Дима… Мне уже лучше… После работы Юлька забрала меня к ней в гости. Так что сейчас сидим у неё в кухне, выпиваем… Ага, коньячком лечусь… Пока, до завтра.

Нажав на кнопку отбоя, Дарья порадовалась тому, что успела поговорить, пока на телефоне не закончились деньги, она ведь не рассчитывала, что окажется в роуминге, после чего в полной тишине смущённо произнесла единственное слово:

– Сын.

И большая комната взорвалась дружным мужским хохотом. Все эти парни были чьими-то сыновьями, и многие скрывали от мам, где они на самом деле находятся. У Дарьи вышло наоборот – врать пришлось сыну.