Наталья Александрова - Листы каменной книги

– То есть София Амальфи?

– В том-то и дело, что София умерла за десять лет до самого скульптора.

– Так, может, Бианки спрятал камни внутри одной из скульптур?

– Конечно, так все и думали. Вот эту статую однажды украли и хотели разбить, но, к счастью, успели повредить только постамент, так что восстановить ее не составило труда.

– Надо же, как интересно, – протянула Надежда, – какая захватывающая история!

– Думаете, я нарочно рассказываю байки, чтобы заинтересовать вас? – прищурилась Альбина Ивановна.

– Нет, я так не думаю, – улыбнулась Надежда Николаевна. – Я думаю, что вы достаточно разбираетесь в людях, чтобы распознать во мне не потенциального покупателя, которому нужно запудрить мозги, а в общем-то случайного человека.

– Вы правы, дорогая, – оттаяла старушка, – просто захотелось поболтать. И песик у вас такой симпатичный…

Тут в зал прибежала давешняя девица. Платье у нее отчего-то было помято, а волосы растрепались.

– Антон Сергеевич вас ищет! – брякнула она довольно невежливо. – Куда, спрашивает, они с собачкой запропали?

– Дарья! – возмутилась Альбина Ивановна. – Как ты разго…

Но Надежда Николаевна тихонько тронула ее за руку и показала глазами, что все нормально.

– Ну, ищет так ищет, – миролюбиво сказала она и подхватила Цезаря на руки. – Ведите нас, Ариадна! Впрочем, мы и сами выберемся из этого лабиринта, если ниточку дадите!

– Чего? – Девица захлопала глазами. – Я не Ариадна… я Дарья…

Старушка тихонько хихикнула им вслед.

В большой петербургской квартире было непривычно тихо и пусто. Только в кабинете сидели два человека – сам хозяин квартиры, известный скульптор, и его давний приятель, присяжный поверенный Аскольдов. Друзья сидели в глубоких удобных креслах, на низком столике перед ними стояла бутылка двадцатилетнего коньяка.

За окном то и дело раздавались выстрелы.

– Слава богу, мы с вами еще можем наслаждаться жизнью, можем отгородиться от внешнего мира и беседовать о высоком, пить прекрасный коньяк… и все же я советую вам, Цезарь Николаевич, уезжать из России. Хотя бы на время. Перебирайтесь в Париж, а лучше того – в Ментону… лично я собираюсь в Ментону, я уже снял там виллу на полгода и купил билет на пятницу. Поеду в Гельсингфорс, оттуда – в Стокгольм, а там уж во Францию. Может быть, за полгода здесь все утрясется.

Скульптор нахмурился, опустил глаза.

– Вы все еще колеблетесь? Как бы не было поздно! Поезда пока еще ходят, но долго ли?

– Легко сказать, Вольдемар! У меня здесь все, вся жизнь… здесь – могилы близких мне людей…

– Я же говорю – это не навсегда. Нужно переждать какое-то время, пока не восстановится порядок.

– Вы думаете, все так плохо?

– Куда хуже, чем думают обыватели. У меня самые достоверные сведения. Керенский очень слаб, верных ему войск почти не осталось, армия разваливается. Еще немного – и вся власть в России будет в руках этих, как их, большевиков…

– Большевиков? А я думал, что эсеры влиятельнее!

– Может быть, они и влиятельнее, но большевики куда решительнее, и их лозунги ближе простонародью. Грабь награбленное – это так понятно и близко простому человеку!

– Но мы с вами, Вольдемар, не капиталисты, мы зарабатываем деньги своим трудом!

– Думаете, это кого-то интересует? Они хотят одного – отобрать все и поделить. Они хотят въехать в вашу квартиру, спать в вашей постели, пить вот этот ваш коньяк… ваш слуга, этот Прохор, первым позарится на ваше добро!

– Это вы зря. Прохор – хороший человек и чрезвычайно предан мне…

– Не знаю, не знаю. Может быть, он и исключение из правил, но подавляющее большинство радостно кинется грабить своих хозяев или просто более удачливых соседей!

– Но вы же сами говорите, Вольдемар, что долго они не смогут продержаться. Полгода, от силы год…

– Да, но за это время они успеют разорить страну. А нас с вами, скорее всего, убьют.

– Что же делать? Умные люди успели вывезти все свои ценности во Францию или Германию, а у меня все здесь, дома…

– Я вам советую, пока не поздно, обратить деньги во что-то, что можно вывезти за границу. Что-то компактное и ценное… предположим, в драгоценные камни…

В глубине квартиры раздался нервозный, дребезжащий дверной звонок.

– Вы ждете кого-нибудь? – настороженно спросил Аскольдов.

– Нет, никого…

– У вас надежные запоры?

Дверь кабинета приоткрылась, на пороге появился Прохор.

– Кто там пришел?

– Племянник ваш, Вацлав Казимирович. Пустить?