Евгения Черноусова - Сказочная жизнь

Со смехом они, перебивая друг друга, рассказали, что фамилия тётки Зюкина, а по-уличному среди соседей за глаза она звалась Змеюкиной. Так же назвала её парикмахерша тётя Вера, которую позвали в садик привести в порядок Беллину голову. Она девочку коротко постригла, потом маску на голову сделала, и всё это причитая, что луковицы повреждены, и посылая проклятия на голову садистки. А вечером рыцарь Вова вышел в раздевалку, держа подружку за руку, и обратился к тётке: «Тётя Змеюкина, не бей Белочку по волосам!» А ещё вечером, когда Вова папе рассказал, что Белочка Палей его поцеловала, отец очень серьёзно заявил, что Вова теперь как честный человек должен на ней жениться. И Вова долго потом считал, что просватан.

– Ну, дядя Стёпа, – заливалась смехом блондинка. – Такую моральную ношу на мужика взвалил, можно сказать, детство золотое омрачил!

– Да нет, в те времена я это воспринял положительно…

– Как, кстати, дядя Стёпа?

– Умер в прошлом году…

– Ой! А тётя Света?

– Давно, я во втором классе тогда учился.

Белла Родионовна рукой нащупала стул, села и расплакалась, уткнувшись в платок. Но быстро вытерла слёзы:

– Извини, не сдержалась. А ты знаешь, что она приходила тогда к тётке и просила отдать меня ей? Всего трое взрослых было в моей жизни, которые пытались вырвать из семьи Зюкиных: твоя мама, тётя Вера и соседка тётя Маруся. А с кем же ты жил, Вова?

– Вот, знакомься: вторая жена отца, мама Светы Любовь Ивановна. Она меня растила, кормила, воспитывала. Во какого вырастила!

– Очень приятно. Света не очень любит мой предмет, но пока справляется. Где-то между тройкой и четвёркой. Если бы постаралась, имела бы твёрдую четвёрку…

И разговор плавно перешёл на перспективы выпускницы Светы Панафидиной. Итогом этого разговора мать семейства осталась недовольна: учительница искренне недоумевала, почему Света решила поступать в Финансовую академию, ведь ей легче даются гуманитарные предметы. От репетиторства Белла Родионовна решительно отказалась, сказав, что если девочка не усваивает необходимых знаний в учебное время, то непорядочно было бы брать деньги за собственные огрехи. Посоветовала мотивировать её знакомством с будущей профессией, ведь и мать, и брат, и его жена работают в этой сфере.

Возвращаясь с работы домой, она досадовала, что не смогла убедить мать выпускницы, что в отказе нет другой причины. Репетиторством она и вправду практически не занималась. Но охотно соглашалась на подмену, чаще всего в группе продлённого дня, с которой начался её трудовой путь в этой школе. Восемь лет назад, закончив педагогический колледж, она была трудоустроена сюда как сирота, хотя советская система распределения выпускников давно уже не действовала. Девятый учебный год уже работает, кончила заочно педуниверситет, преподаёт теперь математику. За подработку берётся из-за того, что её Егор жадноват. Мотивируя тем, что собирает на ипотечный взнос, он отстёгивает ей ежемесячно очень скромную сумму на питание. То есть за аренду квартиры и коммуналку она платит из своих. Да и на питание она первые годы вносила больше. Но потом решила: «Какого чёрта!», и стала выкладывать в конфетную коробочку на холодильнике сумму Егора и добавляла точно такую же, брала на продукты только оттуда и заносила в блокнотик расходы, пришпиливая к нему же чеки. Егор, увидев это впервые, фыркнул: «Крохоборство!» Она согласилась: «Да, месяц питаться на такую сумму – это нищета».

В общем, Белла как математик педантична и экономна. Она нянечкой работала в детском доме с первого курса колледжа, то есть это называется «помощник воспитателя». Тогда эта зарплата маленькая была, только, что называется, «для поддержки штанов». А когда стала работать в школе, сама для себя установила: каждый месяц пять тысяч откладывать. Когда пять лет назад сошлись с Егором, это перестало получаться. И Белла с охотой замещала заболевших, а также бралась писать контрольные, причём не только по математике, но и по другим предметам. В прошлом году, например, даже эссе по зарубежной литературе за два дня написала для одного нерадивого студента. У неё было несколько знакомых из бывших заочников, которые ей такие заказы подгоняли. Какая часть гонорара при этом оседала у них, Белла не знала и не переживала, зато не было необходимости общаться с заказчиками. О своих дополнительных доходах она Егору не сообщала, деньги эти держала на отдельном счёте и даже в другом банке. Она мечтала, что когда-нибудь выложит солидную сумму и скажет ему: «Хватит копить, давай тратить! Берём ипотеку». В прошлом году даже написала заявление на участие в областной программе «Молодой учитель». Программа предполагала ипотеку под низкий процент для работников сферы образования до тридцати пяти лет. Желающих оказалось так много, что областному совету пришлось внести в неё дополнительное условие: «и проработавшим в учебных заведениях не менее десяти лет». Таким образом отсеялись те, кто пришли в школы и детсады в ожидании халявы год назад. А у неё трудовая книжка с шестнадцати лет открыта, ещё со времён студенчества, когда она нянечкой в детском доме работала. И Белла сдвинулась в этом списке аж в третий десяток.