Андрей Воронцов - Будущее не продается

— А в спиритических сеансах вы участвовали? — спросил священник, к которому пришел за советом Енисеев.

— Было дело, но к так называемым медиумам не отношусь. Когда я сам пытался повторить эти сеансы с друзьями, у меня ничего не получалось. Впрочем, всё это было очень давно — в отрочестве.

— Что ж, какие-то способности и впрямь у вас есть, — задумчиво промолвил священник. — Ведь, спрашивая про спиритические сеансы, я на самом деле именно медиумические способности и имел в виду. И вы сразу разгадали суть вопроса.

— Это всего лишь логика, не имеющая отношения к тому, что мучит меня, — уныло сказал Енисеев. — А то, что доводилось мне предсказывать, выходит за рамки логики.

— Скажу честно, кроме нескольких старцев, никогда не встречал людей, которых можно отнести, что называется, к пророкам. Экстрасенсов, астрологов, несостоявшихся спасителей Отечества доводилось встречать и даже исповедовать, а вот пророков никогда. Да и как бы это произошло? Это мы, грешные, должны исповедоваться пророкам, а не пророки нам. Сказано: «Бога человеком невозможно видети, на Негоже не смеют чины Ангельстии взирати», а с библейскими пророками разговаривал Господь и даже являлся им в каком-нибудь образе. Что же я могу сказать вам о даре пророчества? Вы, как я понял, верующий человек?

— Я хотел бы верить.

— А что вам мешает?

— Ничего. В данном случае это местоимение. Моей вере нужна опора, а я барахтаюсь в этом Ничего, не зная, то ли я пророк, то ли страдаю манией величия.

— М-м-м… А какой образ жизни вы ведете?

— В смысле? — не понял Енисеев.

— Библейские пророки были праведниками. Вы праведник?

— Во всем, что не относится к моим попыткам пророчествовать, я обыкновенный обыватель.

— Но обыватели не становятся пророками.

— Я знаю. Я и пришел вас спросить: кто ими становится? Вы, как я понял, мне ответили: нужно быть праведником. Так?

— Полагаю, это необходимое условие.

— Однако, судя по вашим словам, вы даже среди праведных людей, если не считать старцев, пророков не встречали.

— Да.

— Стало быть, я должен поставить себе цель стать праведным человеком, а не пророком.

— Вам кажется это слишком большой жертвой? Ведите праведную жизнь и положитесь на Господа, и Он рано или поздно даст вам знать, пророк вы или нет. Со старцами, во всяком случае, так и происходит.

— Мне кажется, это было бы с моей стороны не очень нравственно.

— Отчего же?

— Ну, получается, что праведная жизнь, с моей стороны, есть лишь средство для достижения цели — стать пророком. А праведная жизнь, наверное, должна быть самоцелью. Что же это: я буду год за годом вести праведную жизнь и думать: когда же, наконец, я стану пророком?

— К чему вы клоните?

— К тому, что развить свой дар одной лишь праведной жизнью мне не удастся. Для этого, наверное, нужна какая-то сверхправедная жизнь. Но какая?

— Я не являюсь вашим духовным отцом и не могу вам советовать вести какую-то сверхправедную жизнь. Я не знаю, насколько вы к ней готовы.

— Я готов. Но не готов мучиться сознанием, что она не помогает мне развить свой дар. Как мне быть?

Священник задумчиво глядел на Енисеева.

— Знаете, что? — наконец, сказал он. — Давайте, чтобы хоть как-то решить этот вопрос, подключим ваши способности. Что я, по-вашему, сейчас вам скажу?

— Ну, это просто. Вы мне скажете примерно следующее: если вне Церкви нет спасения, то тем более никакого дара свыше вне Церкви развить невозможно. Но меня-то интересует, что мне дальше делать, уже завтра: искать ли тихого безмолвного жития или пытаться пророчествовать?

Батюшка был удивлен, но опытом, кажется, остался доволен.

— Да, вы необычный человек, — откашлявшись, признал он. — Я думаю, вам не пришло еще время спасаться. Пророчествуйте.

— Но кому, батюшка, кому? Я же с этого и начал, что некому!

— Не вы с этого начали. С этого начал испытывать вас Господь, если Он действительно одарил вас способностью к пророчеству. Не ищете тех, кто захочет вас слушать. Идите к тем, кто вас слушать не хочет.

— Стало быть, тот путь, которым я сейчас иду впотьмах, правильный?

— Откуда вы знаете, что идете впотьмах? Может быть, вы идете с закрытыми глазами?

Ночь. Пустота. Фонари. Светофоры. Всё неподвижно — на земле и на небе. И только далеко вверху, как живая звезда, мерцал огоньками самолет. Где-то в ночи на одном из таких самолетов летела его жена. Она была стюардессой. Енисеев не знал, любила ли она его, не знал даже, верна ли она ему, но всегда в ее отсутствие, видя в ночном небе мигающую звездочку самолета, думал: «Это — Надя».