Валентин Пронин - Конец «Золотой лилии»

Кончив обсуждение, а может быть, и устный заказ, Слепаков достал из бокового кармана бутылку водки, стакан. Развернул пакет: там огурцы, засоленные женой летом, хлеб, кусок колбасы. Налили по полному стакану, выпили. Причем Слепаков интеллигентно закашлялся и с полминуты отдувался. А его напарник только удало вытер усы да захрустел огурцом. После чего закурил сигарету «Прима». От колбасы и хлеба отказался. Дней через десять, а не исключено – недели через две, Слепаков встретился у Киевского рынка с ним же. Получил средних размеров ящик, аккуратно упакованный в картонную коробку. Затем отсчитал несколько денежных знаков, и они молча расстались.

Дома (жена играла в салоне аргентинские танцы) Всеволод Васильевич предпринял какие-то странные поиски. Обыскал все углы, перетряс старые женины сумочки, пересмотрел обтрепанные записные книжки, перевернул содержимое всех ящиков, вплоть до кухонных, и наконец среди мятых, исчерканных номерами телефонов и какими-то записями бумажек обнаружил белый картонный квадратик, похожий на визитную карточку, но заполненный от руки. Там значилось: «Барыбино, автобус № 2 до дачного поселка, при входе сторожу сказать “к Любе”, охранник знает. Илляшевская». Переписал, следы поисков устранил. Карточку взял с собой, спрятал в нагрудном карманчике пиджака.

Дальше все опять ненадолго улеглось. Если Слепаков «инструктировал», то, садясь в трамвай, был уверен, что Зинаида Гавриловна сейчас спускается к Хлупину для эротических занятий. Но думал почему-то без волнения, отстраненно и терпеливо. Как-то в один из дней она объявила об очередной поездке к сестре. Всеволод Васильевич равнодушно пожал плечами. Жена уехала, он остался.

Зазвонил телефон, как в тот первый раз: четко и ярко. Слепаков услышал женский голос. «А, наверно, белобрысая от компьютера», – сообразил пенсионер. Ему сообщили, что старший оперуполномоченный Маслаченко хотел бы пригласить его для переговоров.

– А где повестка? – раздраженно спросил Слепаков.

– Повестка будет у вас в почтовом ящике завтра. Сегодня вы можете подойти?

– Хоть сейчас, – так же раздраженно сказал Слепаков.

– Паспорт не забудьте, – напомнил женский голос.

Спустя сорок минут Слепаков сидел напротив симпатичного капитана, одетого по форме и бывшего явно не в духе. Его сотрудница, перекрашенная в темно-рыжий цвет, в обтягивающем красивую фигуру свитере, находилась не за компьютером, а сбоку от стола и читала какую-то бумагу.

– Мы пригласили вас для переговоров, – начал Маслаченко. – Пока неофициально. Опять для предварительной беседы.

«Пожалуй, своим “пока” капитан давит на меня психологически, припугивает. Дальше, мол, все будет совсем нешуточно», – рассудил вызванный.

– Готов ответить на все ваши вопросы, – вежливо произнес Слепаков и сделал чрезвычайно внимательное лицо.

– На этот раз мои вопросы больше относятся не к вам лично… Вернее, не столько к вам, сколько к вашей жене.

– Чего тогда меня вызываете, а не жену?

– Успеем. Сейчас я скажу вам нечто такое, Всеволод Васильевич, от чего вы очень расстроитесь. Так что держите себя в руках и старайтесь не волноваться. Я понимаю, слышать такое о супруге крайне неприятно любому мужчине, даже в вашем возрасте. Вам, простите…

– Мне пятьдесят два года, – угрюмо напомнил Слепаков и посмотрел на милиционерку с особой внимательностью, потому что в обтягивающем свитере девица выглядела привлекательно. И унылый носик ее меньше мешал общему впечатлению.

– Ну, это еще не старость, – снизошел молодой оперуполномоченный. – Что касается вашей жены, то, по нашим сведениям, она состоит в постоянной связи с соседом из сорок второй квартиры Хлупиным. С тем самым, который заявлял на вас.

Слепаков молчал. Он заметил, что у капитана смяты волосы и на макушке торчит вихор. Из-за такой мелочи Маслаченко кажется сегодня не очень проницательным, неопытным и простоватым. А эта, в свитере, изменяет своему мужу, если он у нее есть, конечно? А с симпатичным своим сослуживцем, оперуполномоченным, небось тоже не прочь, как сейчас говорят, «заняться любовью». И не исключено: они уже давно…

Маслаченко как будто понял, о чем думает расспрашиваемый гражданин, и сердито нахмурился.

– Вы знали об этом, Всеволод Васильевич? – спросил он. – Знали или не знали?

И хотя Слепаков не просто знал – видел и ко всему был готов, его бледное землистое лицо покрылось чем-то вроде крапивницы.

– Нет, не знал, – сказал Слепаков с преувеличенной горестью.