Джош Бейзел - Дикая тварь

Мистер Нгунде к лееру не подходит. Тут я вспоминаю, что он боится высоты и чувствую вину за то, что ему пришлось подняться сюда, чтобы найти меня. И за то, что так несерьезно отношусь к нарушению, за которое его уволили бы и вышвырнули в ближайшем порту. Мне-то, пожалуй, надо столкнуться с охранником, выходя из каюты пассажира, и при этом быть бухим вусмерть, чтобы меня уволили, да и то охранник извинился бы. А вот мистеру Нгунде запрещено попадаться на глаза пассажирам, если только он не едет на ледовом комбайне или не выполняет еще какое-нибудь задание в общественной зоне. Сколь бы безупречна ни была его форма.

Вспомнив о ледовом комбайне, я спрашиваю:

– Как рука?

– Очень хорошо, доктор.

Это вряд ли. На левом предплечье у мистера Нгунде под длинным рукавом скрывается обширный ожог, полученный при попытке залить жидкость для гидроусилителя в ледовый комбайн с горячим движком. Найти на судне противостолбнячную сыворотку мне не удалось. Да я никогда толком и не видел столбняка, чтобы особо париться по этому поводу.

– А как диарея? – спрашивает мистер Нгунде.

– Отпустила вроде. Главное, рагу не ешьте.

– Спасибо, доктор. Много пациентов сегодня?

– Не особо.

– Что-нибудь любопытное?

– Нет.

Мистер Нгунде интересуется, не высказал ли кто-нибудь из моих пациентов недовольства в достаточно значительной мере, чтобы доложить об этом руководителю той или иной службы. Я не обижаюсь на него. В течение ближайших двадцати четырех часов кто-нибудь из младших офицеров, старше мистера Нгунде по должности, ненавязчиво спросит меня, не общался ли я с ним, и если общался, то не сказал ли тот чего-нибудь любопытного.

И все-таки меня это обламывает, поскольку напоминает, что я, на самом деле, сотрудник круизной компании. Моя должность осыпана всяческими привилегиями: отдельная каюта, меня бесплатно кормят почти во всех ресторанах на борту, кроме того, мне – как и главному врачу – положено место на спасательном катере № 1, на капитанском спасательном катере [6]. Но большинство моих пациентов раскаиваются, что однажды покинули свои вонючие трущобы и деревни. Они получают около шести тысяч долларов в год и из этих денег должны выплачивать проценты по кредитам, которые взяли, чтобы попасть сюда. Давать взятки за материалы, которые используют в работе, и платить комиссию за денежные переводы, которые отправляют домой, чтобы их детям, боже упаси, никогда не пришлось работать на круизном судне. Улучшает ли моя работа качество их жизни или просто содействует их эксплуатации – вот в чем вопрос [7].

– Если позволите, доктор…

– О, конечно, мистер Нгунде, извините.

Он потеет.

Как только он закрыл за собой люк, я вспомнил о тель-а-грамме, которую поднял с пола в медпункте. Достаю ее и читаю:

“ИШМАЭЛЬ – ПОЗВОНИ МНЕ”.

Интересно.

Ишмаэль – мое имя по федеральной программе защиты свидетелей, но единственный, кто так называет меня, это профессор Мармозет. Это он первым делом устроил меня в ФПЗС, а потом – в медучилище. А когда у меня начались неприятности – вывез из Нью-Йорка.

Мармозет – не болтун. У него даже нет автоответчика. Если Мармозет выходит на связь, это серьезно. Телеграмма может означать: “Тут для тебя нашлась работа”. Возможно, даже связанная с медициной.

Возможно, даже на суше.

Но пока не узнаешь больше, гадать нечего. Сейчас работенка у меня и так паршивая, даже если не думать, что мог бы заниматься чем-то получше.

Поэтому сосредоточься на качке. На морской болезни.

Очень скоро все выяснится.

Портленд, Орегон

Понедельник, 13 августа

В аэропорту Портленда меня встречает девушка с челкой, как у Бетти Пейдж, и табличкой “Д-р Лайонел Азимут” – именно ее я и нанял бы, будь я на четырнадцатом месте в списке богатейших людей Америки. Она просто вылитая телочка с пин-апа. Но такая, что может и хук врезать.

– Неинтересно, – заявляет она, как только я подхожу к ней.

– Я Лайонел Азимут.

– Отвали.

Я не принимаю это близко к сердцу. С виду-то я – елдак елдаком на конце с кулаком.

– Мне назначена встреча с Милл-Отом [8], – добавляю я.

Это заставляет ее передумать:

– У вас есть багаж?

– Только вот это.

Спустя секунду:

– Может, лучше катить?

– Ручка слишком короткая.

Она оглядывается по сторонам, но никто другой на фамилию Азимут не претендует.

– Простите, – говорит она. – Меня зовут Вайолет Хёрст. Я палеонтолог Милл-Ота [9].