Вячеслав Белоусов - По следу Каина

– Князев… – прошептал, долго вглядываясь и не веря своим глазам, Донсков. – Рост, ручищи, кепка вроде на голове?.. – и тут же чуть не заорал от избытка нахлынувших чувств. – Князев! Чёрт побери! Дождались мы его с тобой, Слава!

– Может, почеломкаетесь, – проворчал с заднего сиденья вытянувший шею к лобовому стеклу старлей Фоменко, он дежурил на рации и явно досадовал на доверенную второстепенную роль. – Теперь дело за малым.

– Сплюнь, Павлунь, – весь сияя, кинул через плечо, не оборачиваясь, Донсков. – Я такого натерпелся, что суеверным стал. Вчера кошку кто-то в коридоре забыл, так она, голодная, ко мне бросилась, а я оббегать её начал чуть не по потолку.

– Чёрная?

– А хоть какая! Я и не заметил.

– Как же так, Юрий Михайлович! Ай, ай, ай!

– Не заметил, ей-богу, братцы, – хмыкнул вместе с рассмеявшимися оперативниками Донсков, но вдруг пригнулся к баранке и рукой голову Семёнова прижал.

– Зачем? – взвизгнул тот от неожиданности.

– Что-то косится он на наш «москвич».

– Да с такого расстояния ему не разглядеть.

– Князь вообще-то в медвежатниках прославился. Он такие сейфы в банках брал до войны! А в Отечественную в штрафниках был. Их без оружия на немца выгоняли. Отобьёт у врага автомат, будет жить. Они в атаках зубами горло перегрызали за оружие. Только после этого их за людей признавать начинали. Он волк. У него звериное чутьё и повадки.

– Я умираю! – вдруг ни с того ни с сего захохотал Фоменко на заднем сиденье. – Проняло вас, орлы. А если он подойдёт и подвезти попросит?

– Куда? – округлись глаза у Семёнова.

– На кудыкину гору.

– Хватит вам, – оборвал оперативников капитан. – Он действительно направляется в нашу сторону. На этой улице, кроме нашего «москвича», ни одной другой машины.

– Недоработка, командир, – запыхтел уже всерьёз Фоменко. – Если сунется, я ему без объявления шею тут же и откручу.

– И провалишь всё! – рявкнул Донсков. – Сидеть тихо. И не высовываться.

– Его напарнички здесь же прошли и ни один носа не повернул, – посетовал Семёнов, – а этому чего неймётся?

Действительно, ещё с утра покинул убежище Жучок, первым хлопнул воротами и мелкими шажками заплясал, затанцевал от двора; походка у него была вихляющаяся, под настроение и шаг лёгкий, стремительный; весь он не шёл, а катился, круглый, толстоватый, с маленькой головой в незатейливой соломенной шляпе, из-под которой чернели круглые солнцезащитные очки. Сразу виделся дилетант. «Как он затесался в компанию вора-профессионала Князева?» – не переставал удивляться Донсков, но и второй, Прыщевский, был не лучше – одевался каждый раз, будто в цирке готовился выступать.

Сегодня он выбрался из логова к полудню. Тоже при шляпе, но фетровой и в светлом лёгком костюме в полоску. Верх гармонировал с низом, жёлтые мокасины украшали его длинные ходулистые ноги. Этот сверкал золотой фиксой в верхней челюсти, лишь открывал рот для плевка, а преуспел он в этом искусстве с избытком – плевки разлетались на два-три метра с неизменным попаданием в цель.

Одним словом, прикидывал для себя Донсков, шпана и близко не походила на воровскую братву, до профессионалов им было, как до дна Индийского океана, говаривал так старший следователь Павел Никифорович Федонин, ругая своих аквариумных любимцев. Без надежды найти ответ, капитан морщил лоб и недоумевал, почему прожжённый вор Князев связался с этой публикой?

В этот раз Донсков проводил обоих презрительным взглядом из «москвича» и не стал давать обычной команды их отслеживать; за несколько дней их маршрут уже был хорошо изучен и известен, не осталось ни одного белого пятна, представлявшего интерес: поболтавшись, покружив по улочкам, останавливаясь в сквериках и парках, эти допотопные сыскари занимали исходные позиции недалеко от дома Викентия Игнатьевича Дзикановского и, не спуская глаз, сторожили словно выдрессированные псы. Они, конечно, меняли углы, скрывались за кустарником, изображая бездельников, лузгая семечки, тараща глаза на что ни попадя, затевая разговоры со старушками, выгуливающими собак, присоединялись к зевакам, стывшим за спинами фанатов-шахматистов, подбрасывая глупые советы.

Изучая обстановку на подступах к дому Дзикановского, они добросовестно, как умели, изображали праздношатающуюся публику. Вместе с тем, как подсадные утки, они предназначались и охотнику, если таковой здесь имелся. То есть ему – Донскову! Может, поэтому игра их была столь заметна? Живец дразнил настоящего ловца?..