Вячеслав Белоусов - По следу Каина

– Где же в городе удавалось? Не Кремль ли поджигали?

– Да вроде без этого обходились. Мы с пацанвой его весь облазили. – Валерка оживился, мечтательная улыбка расползлась по его физиономии. – Эх! Если вспомнить, что творили! Всё спорили, кто на башню до верхушки заберётся. На ту самую и, заметь, без верёвки.

– Это на какую же?

– С которой сам Разин воеводу и попика сбросил. Не читал, что ли?

– Читал. Про это, друг мой, я как раз успел многого начитаться. Знаю теперь, может быть, поболее некоторых учёных столоначальников.

– Ну и что?

– Во-первых, Разин митрополита Иосифа ни с какой башни не сбрасывал. Этим печальным и позорным проступком прославился его атаман Васька Ус. Был такой, погиб ещё до того, как самого Степана Разина казнили. Во-вторых, и башни той к твоим годам в Кремле уже не было, её давно сломали, а может, и взорвали, так как она грозилась развалиться и зашибить гуляющую публику. Хотя, не скрою, специалисты высказывают и другие причины.

– Ладно. Бог с ней, с этой башней. И атаманы, и митрополит меня меньше всего интересуют. Ты мне про отца Митрофана и крест, который вы ищете, расскажи.

– А вот здесь, дружище, – засомневался и я сам, – по-моему, без этого самого митрополита Иосифа, с которым разинцы зверски расправились, не обойтись.

– Время есть, послушаем. – Валерка хворост в огонь подбросил, тот взметнулся, жадным пламенем ветки пожирая, и чёрные тени заплясали за нашими спинами, словно призраки из далёкого прошлого; сразу неуютно как-то стало, показалось, что не одни мы в ночной тиши у берега, что бродит кто-то ещё в кустарниках по берегу и точно ветка хрустнула за дальним деревом, тень мелькнула.

– Что это там? – покосился я.

– Собаки бродят, – отмахнулся Валерка. – Их здесь по ночам знаешь сколько! Деревня недалеко, а эти запах учуяли. Хозяева их особенно не кормят. Учат самим охотиться. Ты начинай, рассказывай.

– Знаешь, – посетовал я, – Павел Никифорович Федонин сам по себе человек обстоятельный, а среди следователей слывёт не просто мудрым и умелым специалистом, но ещё и, как это правильно выразиться, работником усердным, глубоко копающим, что ли… В общем, таких больше нет. Он из старых, неких мамонтов; они, расследуя преступления, не удовлетворялись его раскрытием, изобличением виновного, собиранием необходимого набора доказательств, они действительно копали глубоко, выворачивали наизнанку, душу преступника старались познать, отыскать свидетельства её предрасположенности к содеянному…

– Это же позиция Ломброзо? – перебил меня приятель. – Вроде не одобряется она нашими криминалистами? Или изменились подходы?

– Отрицается, отрицается, – поморщился я, – более того, как считалась, так и считается вредной. Но это на верхах, в науке, там профессора искры лбами выбивают, а внизу… А ты что же, что-нибудь почитывал у него? «Преступление»? «Новейшие успехи науки о преступнике» удалось раскопать? Там, брат, Чезаре Ломброзо размахнулся! Дал волю фантазии.

– Откуда? Ты меня не пужай такими книжками. В армии со мной один чудак трубил, а у него от деда библиотека осталась. Я после дембеля Москву посмотреть решил, ну он меня пожить на недельку пригласил, там и полистал одну древнюю книжонку на досуге, чтобы спалось лучше. Оказалась, дай бог память, – «Гениальность и помешательство». Не вру, сам видишь, какое она впечатление на меня произвела. На всю жизнь запомнил и сам чуть умом не тронулся. Но это так, к слову. Правда, она дореволюционного издания, с алфавитом пришлось повозиться, но до утра оторваться не мог. В ней много чего разного оказалось, но было и о преступниках. После этого стал искать книжки этого Чезаре Ломброзо.

– Ну и как? Удалось?

– Издеваешься? Вот критики на его учение нагляделся. Но знаешь, если через призму, так сказать, на эту критику взглянуть, можно догадаться про некоторые мысли автора.

– Вот так вот и живём. Всё время приходится призму применять. А если отец с матерью наделить ею забыли?

– Если по этому поводу особо не комплексовать, ничего, – полез к огню за картошкой Валерка, но вытащив, тут же обратно закатил. – Не поспела. Подождать требуется.

Он подул на пальцы, закинул руки за голову, потянулся сладко, в небо уставился:

– Многие без этого живут. Обходятся. Тебе не кажется, что мы с темы сдвинулись? Я тебя про отца Митрофана просил, а ты мне Ломброзо.

– Извини. Видимо, без этого не обойтись. Я тебе, так сказать, принципы Павла Никифоровича Федонина в качестве преамбулы начал обрисовывать, но, похоже, заблудился.