Фридрих Незнанский: Золотой выстрел

– Но он же все-таки министр, – с упрямой улыбкой возразил Грязнов. – А потом, где ты видел указ об отмене телефонного права? Он же, поди, не приказывает, а советует? Ибо обладает куда большей информацией, чем все эти комиссии, вместе взятые. Да и к тому же с самого-то верха ему наверняка видней? И еще добавлю: если комиссии так легко соглашаются с мнением министра, значит, скорее всего, у них самих были на этот счет большие сомнения. Которые можно трактовать и так, и этак. А в подобных ситуациях всегда побеждает целесообразность, верно? Не мне тебе это говорить.

– Странный ты какой-то, Вячеслав, – после небольшого раздумья заметил Гоголев, настроение у которого заметно ухудшилось. И так уж не блистало, а теперь вообще, что называется, дошло до нуля. – То ли дурака валяешь со мной… То ли дошлым стал. Изворотливым…

– Ха! – словно обрадовался Грязнов. – Заметил? Я ж тебе с самого начала сказал: это, брат, большая наука! Стены собственным лбом таранить не велика честь. А ты лучше прикинь, поставь себя на место того же Панкратова. Или, на худой конец, Алексеева. Опять же прикинь не слова, которые говорятся на совещаниях типа сегодняшнего, а хотя бы некоторые дела, да хоть и свои собственные. Вот скажи, тебя нынче часто вызывают наверх и дают ценные указания, а? Ведь забыл уже, что это такое!

– Да разве только в этом дело!

– Ты знаешь, Витя, я вообще стараюсь ни в каких разборках не участвовать, тем более министерских. Почему? Да потому, что пахнут они… непристойно. Мягко выражаясь.

А вот теперь захохотал Гоголев.

– Ну Грязнов! – разводил он руками. – Ну оторвал! Это ж надо! Непристойно! Откуда слово-то такое выкопал? Из какого словаря? Скажи кто, ни в жисть бы не поверил! Чтоб Грязнов и – непристойно!…

– Bо! – воскликнул Вячеслав. – Теперь ты наконец, кажется, стал понимать. Все меняется, Витя. И мы тоже меняемся. Но ты так и не ответил, из каких источников черпаете информацию?

Гоголев помолчал, успокоился. Они налили по рюмочке, чокнулись, выпили, стали закусывать. И только после длительной паузы Виктор Петрович вернулся к вопросу Грязнова. Внимательно посмотрел на своего старого товарища и сказал:

– Тебе как другу… Но строго между нами. Я сегодня был у Латникова…

Произнес он это так, будто разговор с первым заместителем министра внутренних дел, курирующим, в частности, и уголовный розыск, был явлением необычным и, более того, весьма значительным.

– Ну и что? – Грязнов явно не разделял этой значительности.

– Ты вообще-то с ним знаком?

– Вижу на совещаниях. А тебя что, после беседы с ним обуревают возвышенные чувства?

– Не ерничай, Слава, – не принял легкомысленного отношения Грязнова Гоголев. – Скажу тебе честно, я в первый раз увидел толкового, умного человека.

– Ну уж ты скажешь! – протянул Грязнов. – А я что же? А тот же Турецкий? А ты вообще хоть иногда в зеркало смотришь?

– Да ну тебя к черту! – не выдержал Гоголев. – С тобой же ни о чем нельзя поговорить серьезно… Нет, в данном случае я готов отвечать за свои слова. А речь у нас, между прочим, шла об очень важных вещах.

– Примера не жалко?

– Ну, во-первых, в ближайшее время возникнет несколько громких процессов…

– Опять, что ли, на олигархов бочку покатят? – с иронией спросил Вячеслав.

– Ну вот видишь, сам, оказывается, знаешь.

– Да не знаю я, честное слово. Просто мне давно уже все это обрыдло. Популизм этот… Ну а еще чего он сказал?

– Ты, я смотрю, относишься к Латникову не очень, да?

– Витя, дорогой ты мой, я не знаю, как вам видно из Питера, но у меня твердое убеждение, что Валентин Евгеньевич Латников давно и небезуспешно рвется в Белый дом, ну на худой конец и главный кабинет на Житной тоже не помешает. А отсюда и честность, и неподкупность, и особая доверительность в разговорах с людьми, подобными нам с тобой. Поди, предваряя итоги сегодняшнего совещания, предупредил: мол, не тушуйтесь, работайте как работали, на вас наша главная опора… Так?

– В общих чертах, – неохотно согласился несколько обескураженный Гоголев.

– Эх, Витя, друг ты мой старый!… Уж какие мы с тобой стреляные волки, а все маху даем. Все на что-то надеемся… Вот придет новый барин, он рассудит. Он всем сестрам по серьгам. Не надоело?

– Значит, ты считаешь, что я зря?…

Грязнов лишь пожал плечами: мол, понимай как пожелаешь… Больше они в этот вечер о делах старались не говорить, найдя иные темы для беседы – о прошедшем еще одном лете, о семейных делах Виктора и племяннике Вячеслава, который весьма успешно развивал деятельность агентства «Глория», основы которого заложил еще сам Вячеслав Иванович. К большой политике они не возвращались. Каждый остался при своем мнении. Грязнов не поколебал убеждений Гоголева относительно заместителя министра Латникова, а Виктор Петрович не стал дальше убеждать Вячеслава в том, что замена Панкратова Латниковым – это, пожалуй, единственное, что может действительно привести к реальным переменам в их ведомстве. А возможно, и в обществе. Ведь прав же Валентин Евгеньевич, говоря, что пора дать по рукам зарвавшимся олигархам и высокопоставленным чиновникам, тесно окружавшим прежнего, немощного президента и полагавшим, что их статус-кво не изменится. Да и потом, должен же кто-то конкретно помочь новому лидеру сформировать свое отношение к навязанному, по сути, окружению? А то что-то уж больно долго он молчит, не высказывается, словно ждет чего-то. Что же касается сегодняшнего выступления министра, то оно, скорее всего, является отражением нечеткой, двойственной политики самого министерства – и нашим, и вашим. Не более. Оттого и беззубое. Хотя и крикливое…