Фридрих Незнанский - Золотой выстрел

«Мне еще ни разу в жизни не помешало чтение художественной литературы, – с беглой улыбкой на губах подумал он, развинчивая костыли, из которых тут же извлек детали снайперской винтовки и прицельного устройства. – Как там поступал в подобных случаях знаменитый Шакал из бессмертного романа Фредерика Форсайта, более напоминающего руководство для повышения квалификации киллеров?… Именно так Шакал и поступал», – удовлетворенно закончил он мысль, закрепляя рукояти костылей, превратившиеся в приклад и упор для стрельбы.

Затем он приспустил боковое стекло, сел на вращающийся стульчик и закурил сигарету «ява» из пачки, лежавшей на рулевой стойке.

Хотя до входа в новую гостиницу было никак не менее трехсот метров, через оптический прицел можно было четко рассмотреть замысловатые узоры на бронзовых ручках высоких входных дверей. Заказчик, поручивший финской фирме реставрационные работы, не желал видеть здесь никаких новшеств – раз здание старинное, то, значит, и весь антураж должен соответствовать. Натуральный мрамор, полированное дерево, хрусталь, бронза и соответственно усатый швейцар с галунами.

Мужчина, время от времени прижимавший глаз к окуляру, меньше всего думал обо всех этих деталях. Он был на работе. Точно так же, как и рано лысеющий сорокалетний господин, завершавший в данный момент совещание с руководством финской фирмы. Там, внутри здания. Через некоторое время он выйдет из этой высокой, украшенной бронзой двери на площадь перед гостиницей. Шагнет из темного проема в залитое солнцем пространство. И это будет его последний шаг. Так должно быть, поскольку человек, докуривавший чужую сигарету, производил лишь один выстрел.

Один– единственный…

Недаром же его так ценили!

Колебание палубы под ногами совсем не волновало его. Во время постоянных, изнурительных чаще всего тренировок он привык стрелять с раскачивающихся качелей, лежа в гамаке, прыгая с четырехметровой высоты… И всегда в стволе его оружия, пристрелянного лично, находился только один патрон. Конечно, здесь было немножечко позы, но таков уж его стиль. Своеобразный вызов судьбе, не лишенный определенного изящества. Пока промахов не случалось, а следовательно, не было и причины менять свой стиль работы.

Один выстрел. Еще его называли золотым. Он и в самом деле стоил дорого. Иногда очень дорого. Получаемые суммы этот человек никогда не пересчитывал, полагая, что отлично исполненная работа и должна добросовестно оплачиваться…

Скорее интуитивно он почувствовал невидимое ему движение за закрытыми дверями гостиницы. Аккуратно положив недокуренную сигарету на ящик у стены рубки, он взял в руки свое оружие и, выставив в узкую щель между приспущенным стеклом и оконной рамой самый кончик глушителя, навинченного на ствол винтовки, прильнул к окуляру.

Обе створки дверей распахнулись. Стали выходить люди, облаченные в синюю с красным форму строителей, в традиционных касках на головах. Сейчас должен был выйти из тьмы на свет тот, на ком судьба уже поставила свой жирный крест.

Он вышел. Невысокий, поглаживающий крупной ладонью пробивающуюся свою лысину, которой уже не дано ею стать. Он повернул голову к спутнику, собираясь что-то сказать. Но в этот миг указательный палец человека, привставшего со стульчика в рулевой рубке, мягко, но решительно нажал на спуск.

Убийца всем телом, всем своим существом ощутил, как немедленно взорвался порох в гильзе, зажатой внутри патронника, как, облегченно выдохнув, обрела наконец свободу пуля. Строго ограниченную свободу.

Мишень была слишком очевидна.

В прицел было отлично видно, как резко откинулась вбок голова человека со странной фамилией Варавва.

Привычно разбирая оружие на части и засовывая их все в тот же холщовый мешок, светловолосый мужчина размышлял, что жизнь, как, впрочем, и смерть, полна фантастических, непостижимых уму совпадений и противоречий. Было бы просто изумительно, если бы валяющийся в данный момент на розовом мраморе полированных ступеней Варавва вел отсчет своего рода от того библейского Вараввы, разбойника, которого по требованию иудейского народа помиловал римлянин Понтий Пилат. А вот он, суперкиллер, как его иногда называют, решил вопрос иначе. Точнее, если по совести, не он сам решил, решили другие, а он лишь исполнил. Но ведь и Понтий не сам принимал окончательное решение, им повелевала высшая сила. В противном случае история пошла бы иным путем…