Игорь Сотников - Гиперпанк Безза… Книга вторая

– Берёт на понт. – К единственному разумному выводу пришёл Алекс, и сразу немного в себя пришёл. А это позволяет ему начать мыслить и противостоять этой неожиданно сложившейся для себя ситуации с неизвестностью за этой дверью, о которой известно лишь одно – там его ждёт опасность. И эта собранность в Алексе, позволяет ему выработать (хоть и на коленке) стратегию своего противостояния с неизвестностью.

– Кто я? – задаётся вопросом Алекс, разыгрывая свою игру.

– Тот, кого я ждала. – Умело уходит от прямого ответа эта некто, как за неё уже решил Алекс, то та самая Она с определяющим её многоточием. И теперь Алекс догадывается, что в себя вмещало это её многоточие. Её безотчётная и без отчётливая сказуемость, где она есть всего лишь допуск любого рода сознания, в своей иллюзии рождающего её представление по образу и подобию своего интеллектуального начала. И это всё делает её очень опасной, не заметишь, как она тебя обволочёт своим содержанием, создав на твоём месте единство сути и мысли с её природой. Что есть полная белиберда…но Алекс сейчас всему верит, что сбивает его разум.

– И зачем? – задаётся вопросом Алекс.

– Чтобы предупредить тебя об опасности. – Тихо-тихо вот такое говорит Она, чего уж точно от неё не ожидал услышать Алекс.

– Опасности? – переспрашивает скорей себя Алекс, после чего обращается с вопросом к двери. – Какой опасности?

– Ты знаешь о какой. – Следует ответ из-за двери.

– Тогда спасибо, раз предупредила. – Делает неожиданный ход Алекс, подловив незнакомку на словах.

– Но тебе ведь нужны подробности. Так ведь? – звучит вопрос из-за двери. И, пожалуй, с этим Алекс не будет спорить.

– Если они есть. – Даёт неоднозначный ответ Алекс.

– Тогда подойти ближе и слушай. – А вот это уже заставляет напрячься Алекса, совершенно не испытывающего желание приближаться к двери.

– Я и здесь тебя отлично слышу. – Алекс попытался отговориться.

– Ты меня боишься? – с таким сердечным ритмом сказала Она, что у Алекса внутри дрогнуло, и им с трудом ответилось ей не полностью правдой. – Не думал я бояться.

– Тогда я жду. – Следует немедленный ответ, и Алекс сдвигается с места и начинает своё движение к двери, не сводя с неё взгляда. А так как расстояние до неё шагов восемь десять, то это его упорство взгляда в одну точку – темноту створа двери, оформляет этот его подход к двери несколько для него фантастично. Он ничего вокруг себя не замечает, ориентируясь в пространстве этой тёмной наполненностью запредельного мира загадок, и вступает не на пол перед собой, а он частично уже вступил в мир этого запредельности разума, и шаг за шагом втягивается туда, чтобы в итоге втянуться туда весь собой.

И Алекс уже перестаёт осознавать сколько ему осталось пройти, чтобы войти туда, чтобы оказаться быть там, как это колокольным звоном отбивается в его мозгу очерченным рамочным сознанием этого дверного входа в кроличью нору, где сознание Алекс полностью захвачено одной единственной мыслью в виде вопроса: «А кто сказал, что кролики живут в норах, и так ли это?», как в один раз всё это громким хлопком обрывается, и Алекс на полном ходу головой упирается в закрытую дверь, и треском лобных костей ахнув в себя, роняет себя в самый низ, скатившись на пол по стенке.

Смена приоритетов

– Ну и долго мы ещё собираемся придуриваться? – и одного только этого язвительного заявления, как выясняется, мало для той, кто стоит сейчас над душой и возможно над телом Алекса, чего-то себя очень хмуро и ног не ощущаю чувствующего, а ей, видите ли, понадобилось ещё и потрясти его шкирку. Да так сильно, что Алекс чуть из себя не вытрясся и не выпал туда, куда мог выпасть, хотя бы под себя с того места, на котором он был усажен.

И откуда спрашивается, хотя всё же не спрашивается, а как минимум подразумевается, может знать ответ на этот, как на любой другой вопрос Алекс, если он и понять ничего толком не может, что сейчас происходит, и главное с собой. Вот он и озирается глупым и всполошенным видом по сторонам, пытаясь выяснить для себя вопрос…хотя бы своего местонахождения, а уж затем и всё остальное.

А Валькирия, кто и был тем человеком, решившим вытрясти всю душу из Алекса, не собиралась от него отставать, и продолжала, как назойливая муха (сама виновата, раз не даёт покоя Алексу, вот он и не смог не сдержаться от такого её обозначения) жужжать и чего-то мало понятного для Алекса от него требовать.