Татьяна Крылова - Мыши не курят!

– Она! Точно она, – послышался приглушенный голос.

Девушка осторожно скосила взгляд в сторону местных обитателей.

– Больше некому ведь…

– Окрутила…

– Голову задурила…

«Ну, разумеется, – с раздражением подумала Инга. – Кто еще может быть виноват?»

Но вдруг она услышала слова, заставившие ее не просто вздрогнуть, а буквально вскипеть от праведного гнева.

– Фифа городская. На нашего Ваньку… – посетовала супруга того самого соседа из дома через дорогу.

– Это я фифа? – одними губами прошептала Инга. – Это я Ваньку… – она вдруг запнулась: – Какого еще Ваньку?

– Подпишите, – прозвучал над головой девушки голос следователя.

Тут же перед Ингой появился пластмассовый планшет с прикрепленным к нему листочком. Инга схватила ручку и подмахнула бумагу не глядя, слишком занятая собственным возмущением. Как смеют эти деревенские неучи говорить о ее связи с каким-то Ванькой?

– Погодите, Юрий Алексеевич, – прорвался в размышления городской барышни голос Степаныча. – Можно?

– Да, пожалуйста.

На этот раз перед лицом Инги возникла связка ключей. Девушка дернулась назад, споткнулась о верхнюю ступеньку крыльца и непременно бы упала, если бы Степаныч не среагировал вовремя.

– Что это? – удивилась Инга.

Неизвестные ключи от неизвестных замков ей все еще предлагали.

– Раз ты все равно никуда не сможешь поехать в ближайшие дни, приглядишь за моим хозяйством.

– Каким хозяйством? – машинально переспросила Инга, но мысли сбежали на первую часть фразы и девушка побледнела, заподозрив неладное: – Почему это я никуда не смогу поехать?

– Потому что вы только что дали подписку о невыезде из деревни Высокое, – любезно напомнил Юрий Алексеевич.

– Но?..

– Я скоро вернусь, – ободряюще улыбнулся Степаныч.

Не дожидаясь больше ни вопросов, ни возражений, молодой человек вложил ключи Инге в ладонь, после чего протянул свои руки следователю. Юрий Алексеевич с готовностью защелкнул на запястьях наручники. Деревенские жители ахнули. Инга не шелохнулась: происходящее смахивало на страшный сон.

Тело почившего Арсения Гавриловича загрузили в карету скорой помощи, и автомобиль тут же уехал в сторону леса. Температура на улице стремительно повышалась, и промедление в дальнейшем могло обернуться проблемами для следственной группы.

Проводив транспорт напряженным взглядом, Юрий Алексеевич украдкой перекрестил дорогу, вздохнул и велел сажать подозреваемого в уазик. Двое полицейских поддержали Степаныча под локти, помогая трактористу забраться в салон. Когда задержанный оказался внутри, один из полицейских занял место рядом с ним, второй запрыгнул на водительское сиденье.

– Юрий Алексеевич! Мы готовы.

– Павлуша! – скомандовал следователь.

Молодой эксперт попытался занять место сзади, но тут же был оттащен за шкирку, словно нашкодивший котенок.

– Вперед полезай. Я мамке обещал, что ты не пострадаешь, так что нечего с преступниками общаться, – пригрозил следователь.

– Юрий Алексеевич! Ну, что вы такое говорите? Какая мамка? Я ценный специалист…

– Вот и поезжай спереди, «ценный специалист», – засмеялись полицейские.

Павлуша пригорюнился, но спорить больше не посмел. Юрий Алексеевич удовлетворенно кивнул, захлопнул дверь и дал знак водителю, что коллеги могут уезжать. Последнее нехитрое движение следователя вернуло Ингу в реальность, из которой она выпала под давлением происходящих событий. Девушка в ужасе осознала, что еще немного и шанса побороться за правду и свободу у нее не будет.

– Постойте!

Инга бросилась к полицейской машине.

– Погодите!

На нее устремились десятка три удивленных глаз.

– Это какое-то недоразумение!

Юрий Алексеевич сообразил, что обращаются к нему. Озадаченный происходящим, сдвинул брови и поднял руку, приказывая водителю задержаться. Минута-другая не могли нанести вреда, а вот прояснить дело – запросто.

Инга чуть сбавила шаг и облегченно выдохнула.

– Я не могу здесь оставаться! – уже совсем спокойным голосом заявила девушка, когда оказалась рядом с уазиком. – Я должна…

Девушка хотела сказать, что должна вернуться в Москву, что у нее там бизнес, что возникнут проблемы, если она не вернется вовремя. Однако подобные доводы вряд ли могли хоть в чем-то убедить следователя и пробудить жалость, сочувствие и понимание по отношению к столичной барышне. Поэтому Инга изменила тактику: