Мария Элизабет Штрауб - В ловушке

— Не удивительно, что римские папы сделали Авиньон своей резиденцией на много столетий, — заметила она. — Я тоже могла бы тут прожить долго-предолго. Ты уже бывал здесь с женой?

— В двадцати километрах к северу, в Оранже.

— Тебе она снится?

Йон покачал головой.

— Я часто думаю о ней, — призналась Юлия. — С тех пор как побывала в вашем доме. Мне часто представляется, как вы с ней…

Йон прижал палец к ее губам.

— Не надо. Все прошло, Юлия, той жизни для меня уже не существует. Прошу тебя, не надо смешивать Вчера и Сегодня.

Она убрала его руку от своего лица, поцеловала ладонь.

— Но все-таки ты и со мной едешь сюда. Ведь мог бы пригласить меня, скажем, в Исландию. Или в Польшу. Возможно, я тебе нравлюсь только из-за того, что похожа на нее. Я имею в виду, что сейчас я такая, какой она была когда-то.

Йон искренне рассмеялся:

— Похожа? Да вы разные словно день и ночь. И мы приехали сюда, потому что тебе тут понравится, я в этом уверен. Потому что тут тепло и светло. В Исландии ты бы круглые сутки не вылезала из толстого свитера. А здесь мы будем купаться, плавать, загорать. Ночью сидеть где-нибудь и глядеть на звезды.

Кровать в их апартаментах была невероятных размеров. Юлия знала, что ее пядь, то есть расстояние между концами большого и указательного пальцев, составляет ровно двадцать сантиметров, и тут же измерила ширину; получилось дважды по два метра двадцать сантиметров. Роскошь ей понравилась — внимательное обслуживание, изысканный ужин с множеством сортов вин, полы персикового цвета, букеты лилий и гладиолусов, стеклянные двери с видом на старинный парк.

Пила она за ужином многовато, но Йона это забавляло, и он вновь и вновь наполнял ее бокал. Небольшой хмель ей шел, она стала еще прелестней. Ела с аппетитом, почти комичным: после десерта ей непременно захотелось снова отведать закуску — паштет из зайца с трюфелями. В результате она так объелась, что пришлось выпить «Фриголе», а вино оказалось таким вкусным, что последовал еще бокал и еще. По дороге в номер она совсем обессилела, и Йон последние метры коридора нес ее на руках. Словно в каком-нибудь голливудском фильме про любовь. Сравнение ему понравилось.

— Завтрак только в постели, — пробормотала она, когда Йон снимал с нее платье.

На следующее утро она сидела обнаженная среди подушек, завороженно любовалась буйством зеленых, голубых и розовых красок в окне и непрестанно отщипывала кусочки от свежей булочки.

— Вот бы каждое утро было таким, как это, — мечтательно вздохнула она, когда Йон вышел из-под душа.

Он уже пробежал три круга по парку, проплыл двадцать дорожек в бассейне и теперь, не укрываясь, лег рядом с ней. Он мог себе это позволить, так как был в превосходной форме.

— Ты получишь это, — заявил он. — Выходи за меня замуж.

— Это предложение? Ты делаешь мне предложение?

— Может, мне упасть перед тобой на колени?

Она озорно усмехнулась:

— «Упасть»? Ты и так уже лежишь…

Они оставались в постели до полудня. Не услышали стука в дверь, лишь испуганное «Excusez-moi», [21] Извините меня (фр.). и увидели, как дверь деликатно прикрыли. Оба засмеялись.

— Вот мы и показали французам! — воскликнула Юлия. Когда язык Йона проник в ее ушную раковину, по ее телу пробежала дрожь, она застонала и вонзила ногти в его спину.

После обеда они отправились на такси в старые кварталы Авиньона. Юлия хотела взглянуть на знаменитый мост, а вот экскурсия по папскому дворцу ее не заинтересовала.

— Возможно, в другой раз, — сказала она. — Когда будет больше времени.

Йон невольно подумал про Ковальски, которого так часто кормил теми же обещаниями. Впрочем, Юлия говорила искренне. Она явно чувствовала себя как рыба в воде, смеялась его шуткам, соглашалась со всем, что бы он ни предлагал. Когда он обнял ее посреди улицы и поцеловал, она ответила ему тем же. От гамбургской сдержанности не осталось и следа.

Без сопротивления она позволила затащить себя в ювелирный салон. Они хотели подыскать для нее серьги, но ей приглянулся тяжелый серебряный браслет. Ее не смутило, что это мужское украшение. Она немедленно надела его на руку и помахала перед носом Йона.

— Согласись, что он мне идет.

После покупки браслета они заглянули в бутик, затем в обувную лавку и собирались отыскать магазин кожаных изделий, чтобы купить красивый маленький чемоданчик — новые вещи Юлии не умещались в ее дорожной сумке. Йон уговаривал ее не смотреть на ярлыки с ценами; впрочем, у нее почти и не было такой возможности — большей частью они заходили в те салоны, где ярлыков с ценами не оказывалось. Никогда еще он не получал большего удовольствия от покупок, хотя они предназначались не ему. Зоркий взгляд Юлии мгновенно отделял зерна от плевел, и она примеряла лишь те вещи, которые словно были созданы специально для нее. Для сестры она выбрала красную майку с надписью «Toujours» [22] Всегда (фр.). черными буквами.