Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться

Интересно, а почему не сказать попросту «здесь» вместо пафосного «в нашей столице»? У Леры в Америке зубы сводило от патриотизма аборигенов, и нате вам, приехали! Может, это заразная инфекция, перекинувшаяся с одного континента на другой?

– Две недели, – ответила она.

По правде говоря, билет у нее был с открытой датой, и ответила она так Мише лишь потому, чтобы он не тянул.

– Прекрасно! Все устрою!

– Миш, а ты знаешь, что Трубачев, Зюбрин и Исаев умерли?

– Нет. Последний раз мы общались лет пять тому назад, я тогда тоже организовал классный сбор. И они были вполне живы и здоровы… Печальная новость. А что с ними такое?

– Не знаю. Их вдовы были не слишком любезны со мной.

– Эх, стареем мы, Лера! А ведь пока кажемся себе молодыми. Бегаем, гарцуем… А некоторых из нас уже смерть прибрала своей костлявой рукой!

Лера раньше не замечала за ним склонности к таким выспренним оборотам. Хотя, скорей всего, тогда, в школьном детстве, она просто не обращала на них внимания, они не резали ее еще неопытный слух своей пустотой и фальшивым пафосом. Теперь же – может, оттого, что прожила столько лет вдали от своей страны? – она слышала и слушала родной язык особенно обостренно.

А Миша всегда такой и был: любитель восклицаний, которыми щедро сдабривал свою активную школьную деятельность…

– Тогда я жду от тебя звонка?

– Обязательно! Диктуй номер. Это гостиница? Ну, вот и отлично. Буду очень рад повидать тебя, Лера, очень!

Еще через три дня Миша сообщил, что встреча намечена на пятничный вечер. Придут не все, чьи-то адреса и телефоны потерялись, «унесенные ветром времени», как он выразился. Но те, кого удалось найти, – те «однозначно в восторге» от новости, что Лера приехала, и жаждут с ней повидаться!

– Я бы вряд ли собрал столько народу – подразленились, зажирели, нет уж той романтики, что раньше! Но на тебя все, как на крючок, поймались!

Лера не стала спрашивать, кто придет, а кто нет. Пусть окажется сюрпризом.

Она приехала чуть раньше всех – после Мишиных слов Лера чувствовала себя едва ли не виновницей торжества, что обязывало. Миша, однако, уже ждал ее: он всегда был ответственным и исполнительным старостой.

Впрочем, разглядеть в улыбающемся до ушей мужичке – улыбка была заключена во множественные скобки морщин, что напомнило Лере интернетный смайлик « :))) », – разглядеть Мишу в этом мужичке, щепотью налаживавшем последние прядки на лысинке, было весьма затруднительно.

– Лера, Лерочка! – встал ей навстречу Миша, раскрывая объятия. – А ты ничуть не изменилась! Все такая же красавица!

Лера немного смущенно протянула ему руку, которую Миша галантно поцеловал.

Он провел ее к столику, отодвинул стульчик, подождал, пока она опустится, и снова придвинул к столу – так делают официанты в дорогих ресторанах. Сейчас, когда он перестал улыбаться, скобки морщин исчезли, но Лере все равно хотелось его спросить: отчего он так плохо выглядит в свои – их! – молодые годы? Уж не болен ли чем? Но задавать подобный вопрос было бы совсем неприлично, и она лишь постаралась не выдать своего огорчения.

– Я зарезервировал весь зал, – гордо сказал Миша, обводя рукой небольшое помещение кафе. – Придет не меньше половины класса!

– А Вера? – все-таки Лера не устояла, спросила о своей лучшей подружке.

Не успел Миша ответить, как со стороны входа донеслось: «Лери-и-ик!!!» Этот голос невозможно было не узнать. Да и никто больше ее так не звал, кроме Веры.

– Вери-и-ик!!! – И, роняя соседний стул, она бросилась к подруге.

Наверное, они обе, в ожидании предстоящей встречи, к ней готовились, искали слова, предназначенные для выражения дружбы и симпатии и одновременно для того, чтобы с достоинством очертить нынешнюю свою жизнь, двадцать три года спустя… Но все слова вылетели из головы, как пробка от шампанского, с хлопком. И не осталось ничего, кроме объятий и соплей.

…Двадцать три года назад на отъезжающих за границу смотрели крайне подозрительно, а в США – тем более. Письма перлюстрировались и почти никогда не доходили, телефоны прослушивались (уж не говоря о дороговизне звонков), интернета тогда не существовало. Так они и потерялись.

И вот нежданно-негаданно нашлись. Стояли, обняв друг друга, поглаживая по плечам и всхлипывая.

Едва подруги утерли носы, как стал подтягиваться остальной народ. Кого-то Лера узнавала сразу, кого-то никак не удавалось, а некоторые торопливо представлялись сами, чтобы избежать неловкости.