Андреас Грубер - Смерть с уведомлением

Речь на первой кассете была еще очень нерешительной. По гулко звучащему голосу можно было догадаться, что Карл записывал пленку в ванной комнате. Возможно, перед зеркалом над раковиной. Это объясняло, почему он обращается к себе во втором лице. «Ты, никчемный мерзкий бездельник!» На других записях он говорил уж быстрее, более свободно, словно научился давать волю чувствам. Но и там Карл говорил о себе во втором лице.

Бессмысленная попытка представить содержимое кассет как нечто незначительное. Желание Карла говорить было очевидно. Иначе зачем ему прилагать усилия и записывать еще четыре кассеты.

– Ночные кошмары продолжались?

– Почти каждую ночь.

– Сны могут быть полезными, – объяснила Роза. – Они показывают, что ваше подсознание перерабатывает вещи, от которых вы долгое время отмахивались. – Она через стол подвинула кассеты к Карлу. – Еще раз большое спасибо.

Тот удивленно на нее посмотрел:

– Они принадлежат вам.

– Только одна. Но это ваш материал. Пожалуйста, возьмите.

– Вы дали мне эти пять кассет. Мне они не нужны.

Роза изучала его. Судя по выражению лица, он действительно верил в то, что говорил. Возможно, не хотел признавать спасительное действие таких разговоров с самим собой. Он вытеснил из сознания факт покупки кассет, чтобы убедить себя в том, что должен наговорить для Розы пять пленок? Она оставила эту тему.

– Я с удовольствием поговорю с вами о содержании пленок.

– Зачем? Вы же все слышали.

Роза кивнула.

– Мы можем также поговорить о том, чего нет на кассетах. Например, о ваших школьных годах.

Карл пожал плечами. Очевидно, эта тема была для него приемлема.

– На наших последних встречах я узнала, что вы часто переезжали. – Роза полистала записи. – После детского сада в Вене вы окончили начальную школу в Кельне, среднюю школу в Лейпциге и выучились на автомеханика в Дрездене. Как вы себя чувствовали, когда вас вырывали из привычной обстановки?

Он посмотрел на потолок и наморщил лоб, словно воспоминания о тех событиях были давно позабыты.

– Не знаю… никогда об этом не думал. Мы должны были переезжать – маму и меня не спрашивали, хотим ли мы. Раз в несколько лет отец получал новое место органиста. Он играл во время месс в соборах.

– А ваша мать?

– А что ей оставалось? Она тоже искала новую работу.

– Это было тяжело?

– Она квалифицированная медсестра, а для ночных смен всегда кого-то ищут.

– Какую роль играла мать в вашем детстве?

– Никакой.

– Она вас била?

– Никогда.

– Будучи медсестрой… как она реагировала на синяки и ожоги у вас на груди и руках?

– Никак. Я их от нее прятал.

– Почему?

Он снова пожал плечами.

– Если бы мать их заметила, то поняла бы, что я не слушался.

– И это повлекло бы за собой последствия? – спросила Роза. – Вы действительно не слушались?

Он сверкнул на нее глазами, жилка на шее дрожала. Очевидно, Роза затронула больную тему.

– Вы плохо себя вели?

Его голос стал чуть громче:

– А разве иначе отец обжег бы пятилетнего мальчика утюгом?

Роза подумала об ожогах на руках Карла ниже локтей. Если то, что он наговорил на кассеты, правда, то его тело было покрыто следами и других истязаний. Она представила, как изуродовано все его тело. Особенно сейчас, будучи беременной, она не в состоянии уяснить, как можно так издеваться над собственным ребенком.

– Дети пытаются понять, почему родители жестоко обращаются с ними, – объяснила Роза. – Инстинктивно они ищут причину в себе. Часто я слышу от своих клиентов такое: «Наверное, я плохой, иначе отец не бил бы меня».

Карл тихо ответил:

– Я благодарен отцу за его воспитание.

– Действительно? Насколько?

– Разве строгое воспитание не лучше, чем вообще никакого?

Даже если результат – наркотическая зависимость и три года условно?

– Думаете, ваша мама знала о методах воспитания вашего отца? – спросила Роза.

– Ее никогда не было дома.

– Где же она была, когда отец прибегал к таким наказаниям?

– Я уже говорил: у нее были ночные смены и дежурства в выходные дни.

– Думаете, вашего отца возбуждало то, что он причинял вам боль?

Взгляд Карла беспокойно метнулся к часам и обратно.

– Возбуждало? Что вы имеете в виду?

– В этой игре присутствовал сексуальный компонент?

Глаза Карла округлились.

– Как, простите?

По опыту Роза знала, что при настоящих эмоциях сначала всегда реагирует тело, а потом следуют слова. Возмущение Карла не было наигранным.