Александр Звягинцев - Рецидивистка

— Да ясное дело — Крестовский из Чечни привез, — торопил Северина настырный Братко. — Там этого добра как грибов в лесу. Решил себе оставить на свою голову. Оружие в доме всегда скрытая угроза, потому как неизвестно, как жизнь повернется. Не держал бы Крестовский пистолет дома, мог бы остаться в живых.

— Ну, если женщина из ревности возненавидела, она и сковородкой убить может.

— Может. Но согласись, что сделать это куда труднее… Тут есть шанс отбиться.

— Ишь ты, куда тебя понесло. Смотри — философом станешь. А философам в операх делать нечего.

— Не боись за нас, мы меру знаем. Лишнего в мозг не берем, — усмехнулся Братко. — Мне вот другое не нравится: чего-то ты, гражданин следователь, с этими Крестовскими задумал… Вола за хвост тянешь. А ведь дело-то ясное.

От этого неугомонного опера скрыть что-либо было сложно.

— А может, и нет, а?

— Чего тут неясного! — взвился Братко. — Пистолет их в спальне среди белья хранился. Отпечатки на нем — жены Крестовского. Стреляли явно по-бабьи — палила, закрыв глаза, пока не выпустила всю обойму.

— А если по-бабьи, как эта клуша могла перед этим хладнокровно сходить за оружием, снять с предохранителя, передернуть?

— Да потому что она — прапорщик в прошлом. Понимаешь — прапор! Наверняка ее в гарнизоне научили с оружием обращаться. А может, это вообще ее пистолет? И Крестовский о нем ничего не знал?

— Толик, они прожили вместе восемнадцать лет. Знали друг друга с детства. Она вышла за него, когда он был лейтенантом, а ей было всего двадцать лет. Она из-за него бросила институт и моталась с ним по гарнизонам и горячим точкам… И после всего этого вот так взяла и убила? Зная, что вот сейчас войдет дочь?

Братко безнадежно махнул рукой.

— И на что ты намекаешь? Стреляла-то она.

— Да. Но ее могли просто натравить на него. Убедить, что он хочет с ней развестись, бросить ради молодой, забрать дочь…

— Ты это сейчас придумал? Или во сне увидел?

— Какая тебе разница?

— Ну, после того, как ты во сне штангиста-маньяка, который к тому же еще и импотент, вычислил, я стал подозревать, что сны у тебя вещие. Что делать-то?

— Посмотри, что у него на фирме творится. Мы даже не знаем, есть у него компаньоны или нет.

— Ладно. Завтра сгоняю.

Он был уже в дверях, когда Северин его окликнул.

— Толя, ты прикинь. Сейчас у нас на руках самая банальная бытовуха — жена убила мужа. Хорошо еще, что не сковородкой. А если там окажется запутанное резонансное дело? Это же совсем другой расклад, совсем другие заслуги и соответственно поощрения…

Хмурое лицо Братко сначала сделалось задумчивым, а потом просветлело — слово «резонансное» действовало на Толика магически. Он такие дела любил и, в отличие от начальства, не боялся.

Предчувствия, как всегда, не обманули. Через несколько дней после похорон к Северину пришла темноглазая девочка Альбина. Впрочем, девочкой ее назвать было уже трудно — настолько она повзрослела за эти дни. Совсем другое лицо.

Альбина протянула Северину бумажную папку. В ней были фотографии и отпечатанные на принтере короткие письма.

— Где ты это взяла? — спросил Северин, быстро просмотрев бумаги.

— Они на столе лежали и валялись на полу, когда я тогда пришла… Когда папу убили. Я их собрала и спрятала.

— Почему ты их сразу нам не показала?

Альбина, чуть помедлив, объяснила:

— Я не знала, что вы подумаете… И не хотела, чтобы об этом знали другие.

— А теперь?

— Теперь я хочу помочь маме. Потому что папе уже помочь нельзя.

На фотографиях был запечатлен Крестовский с молодыми женщинами. Отставной полковник, судя по ним, жадно набирал те радости жизни, которыми трудно было пользоваться в военных гарнизонах, где вся жизнь на виду и никуда не спрятаться от местных сплетниц. В анонимных письмах же Крестовскую в коротких, энергичных и порой и просто непристойных выражениях информировали о забавах и увлечениях мужа. В более поздних по времени аноним давил на то, что муж давно решил ее бросить, а дочку взять себе… «Ты, прапорщица, останешься с голой задницей, никому не нужная. Почаще в зеркало смотрись, какой мужик на тебя полезет…»

— Вы же видите, ее специально изводили, толкали на убийство, — сказала Альбина.

— Альбина, кто тебе посоветовал принести это мне? — спросил Северин. — Я же вижу, что ты не сама это придумала.

— Адвокат, — с вызовом сказала Альбина. — Маме наняли очень хорошего адвоката. Он сказал, что эти… бумаги очень помогут. Что они меняют дело.