Майк Гелприн: Фантастика и Детективы, 2014 № 10 (22)

— Мухтар, давай ты сегодня, если так на измену пробивает, снаружи постоишь. На лежке покараулишь? — Стецев заговорил примирительным тоном, и Кролин с Ергеном сразу сделали серьезные лица.

Ссориться никому не хотелось.

— Без проблем.

Ерген, чуть прихрамывая, пошел к своему пикапу за рулеткой.

Северный склон сопки, крутой косогор, почти обрыв. Не слишком высокий, не каменистый, трава держится, но проехать тут на машине — не у каждого выйдет. Кто-то пытался — видны следы шин — но не получилось.

Ерген с Кролиным растянули рулетку, разошлись метров на семь-восемь и начали подниматься по склону.

Данченко остался внизу.

— Левее. Левее. Вира. Снова левее. Видно чего?

— Нет.

— Тогда назад. Новый заход.

Ни вторая, ни третья попытка результатов не дали.

Ерген с тихими матюгами свернул рулетку, сунул её в руки растерявшемуся Кролину. Отбежал чуть вниз и попробовал в четвёртый раз.

Чуть не доходя до следов от покрышек — протекторы чётко отпечатались на весенней травке — он исчез.

Секунду спустя вернулся — пятился, стараясь не оступиться.

— Порядок! — закричал снизу Стецев.

— Негабаритный предмет? — Кролин развёл руки, дескать, широко слишком, не лезет.

— Пробуем вдоль, — Ерген сообразил, что там, внутри, машины у них ни разу не глохли. А если придется на тросе тащить?

Выяснилось, что трос тут будет плохой идеей. Всё, что имело размеры более шести метров — хотя бы в длину — закрывало проход.

— Мухтар ещё когда про порог массы говорил… — Стецев своей «граблей» чесал затылок.

— Шар массы не имеет — если мы туда впятером да на четырех машинах проезжали, значит, втроем точно проедем. Шабаш наукой заниматься, мужики, нам сколько часов горбатится, — Кролин пошевелил пальцами, изображая подсчет купюр.

— Шабаш, — согласился Стецев. — Грузимся и вперёд.

Машины одна за другой прошли портал, и Данченко, который караулил на соседней сопке, увидел «стандартный» эффект исчезновения.

Внутри тоже была степь. Та же ранняя весна, только оттаявшая, ещё мертвая земля, то же утро, и жухлая прошлогодняя трава под колесами почти ничем не отличалась.

Только из круга, диаметром километров десять, нельзя было выйти в другую точку, кроме как к тому же косогору. Хоть поговорки сочиняй: что налево, что направо пойдешь — на косогор попадешь.

Единственная, почти незаметная глазу пологая возвышенность «сидела» чуть дальше к северу. Мимо неё проходил ручей, который терялся у самой границы, но в «портал» вытекать не желал.

Такое вот разделение на твердое и жидкое.

Но основным ориентиром тут был не ручей и даже не приплюснутый холм. В самом центре «невидимой юрты», как называл её Ерген, высились остатки корабля. Даже бывшие крановщики, сварщики и автомеханики понимали, что корабль этот межпланетный. Здоровенный корпус, перекореженный, местами развалившийся, он воткнулся в землю на непонятную глубину. Стометровый огрызок — непонятно, корма или нос — высился над степью. В разрывы можно было увидеть коридоры и кубрики, технические простенки, набитые чем-то волокнистым.

Осиное гнездо или пчелиный улей?

Они не знали.

Утром корабль молчал — и то дело.

Ерген привычным движением достал из бардачка дозиметр, тот показывал норму. Можно работать.

Их раскоп рядом с ручьём остался непотревоженным. Спрятанные за досками, чуть забросанными землёй, лежали лопаты, лотки. Камера, запись с которой каждый раз придирчиво изучал Данченко, на быстрой перемотке тоже ничего не показала.

— Разгружай свою «мешалку».

Довольно быстро получилось её установить, запустить мотор.

Трое мужиков продолжили раскапывать золотоносную жилу.

В остальной степи таких уже не видишь. Ещё во времена оны всё золотишко, что наверх выход имело, да ещё поблизости от воды — выбрали. Намыли, переплавили, оно и разошлось на кольца с диадемами, на тиллы и динары.

А тут осталось. Такой вот подарок из прошлого-будущего.

Когда компания сюда в первый раз заехала — честно говоря, по пьяному делу, днюху Кролина отмечали — перепугались здорово. Куда попали, как, что за развалина. Ничего не поняли. Дернули, куда глаза глядят, на старые следы свои выехали.

Но потом, ещё не окончательно протрезвев, вернулись.

Ерген видеокамеру вытащил — дескать, я всегда с собой беру, сам себе режиссер — но когда снимал корабль, а у самого края зоны наткнулся на лошадиные и человеческие кости, с остатками юрт и одной телеги — все-таки протрезвел.