Дмитрий Самохин: Фантастика и Детективы, 2014 № 1 (13)

— Ты плачешь?

Сонька вскрикнула и вскочила на ноги. Мальчик, сидя на полу, растирал шею с синими следами от пальцев.

— Ты как? — спросила она. — Живой?

— Живой, — кивнул он. — А почему ты плачешь? Тебе же ничего не сделали.

— Сделали, — Сонька подошла к мальчику и присела рядом с ним на корточки. — Только по-другому… покажи шею.

Мальчик замер, и вдруг уставился на Соньку немигающим взглядом. У той по спине пробежал холодок. Но уже через секунду он, расслабившись, поднял подбородок, и Сонька смогла осмотреть его шею.

— Обычные синяки, — сказала она. — Пройдут через несколько дней.

— А где, — мальчик сглотнул, — Говорунья?

— Она… — Сонька осмотрелась. — Она, по-моему, сломалась…

Некоторое время они рассматривали то, что осталось от Совы. Затем мальчик стал всхлипывать.

— Ну, ты чего? — Сонька обняла его, и мальчик, уткнувшись лицом ей в грудь, зарыдал. — Ты чего, а? Это же просто игрушка.

— Это не игрушка… она мне сказки рассказывала…

Сонька вспомнила фонарик. Вспомнила холодильник.

Вспомнила Лёшу.

— Ну-ну, — сказала она, поглаживая его по голове. — Слушай, а как тебя зовут?

— Илья…

— А меня — Сонька. Рада знакомству.

— Ага…

Сонька взяла Илью ладонями за лицо, отвела от себя и посмотрела мальчику в глаза.

Обычный испуганный мальчишка.

— Хочешь, — сказала она, — я теперь буду тебе рассказывать сказки?

— А ты умеешь? — удивился он.

— Ну, конечно же, умею, — Сонька поднялась на ноги, помогла подняться Илье. — Пойдём, тебе надо поспать.

Медленно передвигая ноги, они добрались до комнаты, и Сонька уложила мальчика на одеяла, затем легла сама и притянула его к себе, обняла. Руки Ильи потянулись вверх, и в душе Соньки заворочались мутные, гадкие воспоминания, но мальчик просто подтянул кулачки к своему подбородку и замер.

«Ему же двенадцать. О чём ты думаешь?»

— Жил-был один мальчик, — начала Сонька. — И однажды…

— Его съели собаки?

— Что? Нет, почему? — растерялась Сонька. — Никто его не съел. Но однажды он встретил девочку…

— Красивую? — Илья смотрел ей в лицо. Сонька подумала, что у него, наверное, лихорадка.

— А ты как думаешь? — спросила она.

Мальчик задумался.

— Да, — сказал он, — думаю, красивую.

— Значит, он встретил красивую девочку… девочка была добрая и честная, поэтому мальчик рассказал ей все-все свои секреты…

— Ты чего? — спросил Илья через сон, — задрожала вдруг?

— Ничего, — Сонька через силу улыбнулась, — Мальчик с девочкой много играли, и пели, и… играли ещё, а потом… потом они с девочкой жили долго и счастливо…

Мальчик заснул. Дыхание у него было хриплым, но спокойным и ровным. Сонька посмотрела в оконный проём и увидела, как восходит солнце.

— И жили они долго и счастливо, — сказала Сонька солнцу.

А затем она попыталась уснуть.

Антон Фарб

14 мая 1979 г.

— Извините, Кирилл Геннадьевич, но в лицензии вам отказано, — сообщила тетка в собесе будничным тоном. — Получите, пожалуйста, детское питание и подгузники, десять комплектов. И распишитесь здесь и здесь.

Кирилл молча черкнул авторучкой в накладной. Он даже как-то не особенно расстроился. Глупо было и надеяться.

— Сами понимаете, — проявила сочувствие тетка. — Третий ребенок. Самая большая вероятность. Желающих просто море.

— Угу, — кивнул Кирилл, упаковывая коробки с сухой смесью и памперсами в рюкзак.

Вроде все влезет. Они еще с Таней ругались: мол, нельзя по этикету к деловому костюму и пальто таскать рюкзак, положено портфель, да и не солидно сорокалетнему мужику бегать с рюкзаком — но Кириллу было пофиг на стиль, а в портфель все это богатство точно не поместилось бы.

— Вы не отчаивайтесь, — сказала тетка на прощание. — Пробуйте еще, вдруг разрешат!

Кирилл опять кивнул и молча вышел в промозглый вечер. Еще тянулся конец февраля, но в воздухе пахло весной. Под ногами чавкало.

В метро он думал, где взять денег на аборт. Шестая неделя, не поздно еще. Опять в кредит влазить. Потому что надо сначала лицензию получать, а потом пробовать. Танька расстроится. Тане уже тридцать восемь. Следующего шанса может и не быть.

На выходе из подземного перехода его обступила небольшая стайка питерпенов. Чумазые попрошайки протягивали ладошки и смотрели жалобно, со слезой. Кирилл привычно их растолкал, отсыпал старшему — лет двенадцати — горсть леденцов, и пошел дальше. В спину ему полетел отборный мат. Правду говорят, что большинство питерпенов попрошайничает не для себя, а какого-нибудь пубера постарше да понаглее. А пуберу не конфеты нужны, ему деньги нужны — на водку и на энергетик.