«А как же на него наши лекарства действуют?» — подумалось Семёнову. — «Помогают, или?..» Он встревожился. Щупал Джеймсу лоб, прислушивался, вглядывался и беспокоился всё больше. Похоже, аспирин не помог — лепрекон весь горел и глаз не открывал.
Мало-помалу Семёнов запаниковал. Эдак Джеймс и вправду помрёт — с таким бестолковым лекарем. И что делать? Как быть, как его лечить?
Семёнов не придумал ничего лучшего, чем позвонить в «Скорую». Продиктовал адрес, получил указание ждать и начал метаться по квартире.
Метался он с полчаса, пока в дверь не позвонили. Миловидная, уютно-пухленькая девушка в белом халате строго спросила:
— «Скорую» вызывали?
— Да, да, проходите, пожалуйста.
— Где больной? — деловито поинтересовалась девушка.
— Вот… — Семёнов указал в сторону дивана.
Докторша увидела Джеймса и посерьёзнела ещё больше.
— Лилипут? — спросила она шёпотом.
Семёнов кивнул, благодарный за то, что самому ничего выдумывать не надо.
Девушка ловко осматривала и слушала лепрекона. Семёнов взирал на неё с приглушенным благоговением.
— Всё понятно. Острая респираторно-вирусная инфекция, — заключила жрица медицины.
Она закатала рукав Джеймсовой рубахи, сделала укол и повернулась к Семёнову.
— Температуру сейчас собьём. Потом обильное питьё, гомеопатические препараты и постельный режим.
Семёнов кивал на каждое слово.
— Не волнуйтесь так, — уже в дверях сказала докторша. — Выздоровеет ваш…
— Друг, — поспешно объяснил Семёнов.
— Не болейте больше, — улыбнулась девушка на прощание.
Лепрекон дышал ровно, тихо и покойно, как дышат спящие усталые люди. Семёнов вновь уселся в кресле и откинулся на спинку без сил. Посидел так, выдохнул. Смутная тоска щекотала изнутри, покусывала. Давно Семёнову не улыбались так — персонально и ласково.
Девушка встала перед глазами как живая — строгая и одновременно уютно-мягкая. Вспомнились и медовый узел волос на затылке, и подбородок с ямочкой, и круглые коленки…
Молоденькая. Замужем, наверное. А если и нет — разве на него такая посмотрит… Да и где её теперь найдёшь — уехала. Не складывается…
Лепрекон заворочался под одеялом, чихнул, матюгнулся и открыл глаза.
— Ну что, обормот ирландский? Где простуду подхватил?
— Где подхватил, там уже нету, — ухмыльнулся Джеймс. Потом свесился вниз, запустил руку под диван и выудил оттуда какую-то блестящую мелочь. Без замаха бросил Семёнову. — Держи!
Семёнов на автопилоте поймал брошенное. В руке у него лежали маленькие, изящные, откровенно женские часики.
— Э-э…
— Упали с неё, — пояснил Джеймс. — Ты ушами больше не хлопай, ладно?
Весна пришла в положенное время и как обычно внезапно. Драли горло воробьи и кошки, лужи и окна перемигивались солнечными зайчиками, а у Семёнова впервые за много лет кружилась голова.
Записку он обнаружил вечером на журнальном столике. «Еду в Ирландию. Спасибо. Д» Семёнов положил на прежнее место листок с каракулями и опустился в кресло. Что ж, всё правильно — в Ирландию… Без Джеймса что-то неуловимо изменилось в доме. Семёнов огляделся. Обои, мебель, торшер — прежние. Полки с автомобилями, готовыми сорваться и нестись далеко-далеко… Семёнов поднялся и подошёл ближе. Усмехнулся и тронул место, где стоял ещё вчера зелёный «кадиллак».
* * *
— Лёш, а Лёш?
— М-м… — Семёнов повернулся и сонно потёрся носом о макушку жены.
— Лёш, а помнишь, друг, который у тебя болел? Когда мы только познакомились?
— Помню, котёнок.
— Лёш, он же лилипут?
— Намного лучше. Он лепрекон, — Семёнов блаженно зевнул.
— Выдумщик. Вот же выдумщик ты у меня…
Вера Сучкова
19 октября 1976 г.
~
— А ну-ка, прекрати реветь! Уже звон в ушах! Вот позову дедушку Мороза, превратит он тебя в медвежонка, или в паровозик какой-нибудь.
Тинки захлебнулся слезами, судорожно икнул и разом замолк, испуганно глядя на мать.
— Мам, а паровозик — это кто такой? — встряла Таната.
— Не знаю! — женщина мокрой рукой откинула волосы, упавшие ей на лоб, повела уставшими плечами, пару раз тяжело вздохнула и снова принялась шоркать белье в корыте. — Паровозики только в мире Света водятся, у нас их нет. Быстрые, говорят, такие звери, страшно гудят и дым выдыхают. Тинки, иди к ручью, помой свою коленку!
Читать дальше