Владимир Колычев - Кино кончилось. Дублей не будет

– Да, я тоже так думаю, – спокойно проговорил Помазов.

«Я мог бы поспорить с ним и с Анисимовым, но зачем мне это нужно? – рассуждал капитан. – Подполковник, конечно, пытался замять инцидент, но хотя бы крайнего нашел. Поэтому Помазов и не прочь ему подыграть. Да иначе и быть не могло. Ведь от Анисимова зависит его карьера.

Да и мне нет смысла бодаться с подполковником. Похоже, начальник ОВД на стороне Вильяма, но это вполне объяснимо.

Вильям представляет в районе криминальный закон, Анисимов – государственный. Их интересы просто не могут не пересекаться. Но там, где есть конфликт, найдется и компромисс, возможно, переходящий в сотрудничество. Очень может быть, что Анисимов получал деньги в обмен на информацию.

Все это, конечно, достойно презрения, но я должен четко отделять реальную действительность от киношной. В настоящей жизни за справедливость люди борются больше на словах, чем на деле. Они быстро привыкают к такому положению дел.

Я тоже стерплюсь с тем, что Анисимов нечист на руку, и буду себе работать, набирать форму для съемок в кино. Да, есть у меня такая предательская мысль – при первой же возможности бросить все и вернуться в Москву. Я ведь слово Елецкому давал, обещал работать до упора, а делать этого не хочу. Как же я могу кого-то осуждать?»

Серое здание тюремной администрации, совмещенное с проходной, мрачные женщины, вздыхающие в ожидании свидания, колючая проволока поверх бетонного забора. После суда Вильяма должны были выпустить из-под стражи, на худой конец вернуть в изолятор временного содержания, а привезли в СИЗО. Как это все называется?

Вильям оттолкнулся от окна, сел на скамейку, обхватил голову. В нескольких метрах от него открывались ворота в ад. Он не боялся тюрьмы как таковой, но на нем кровь законного вора. Во всяком случае, блатные уверены в этом. А они как раз те самые черти, которые подбрасывают здесь дровишки под котел с кипящей смолой.

Менты давили по всем фронтам. Анисимов заставил Вильяма сдать Шаповалова, а суд приговорил его к содержанию под стражей. За всем этим чувствовалась лапа Острого или Дьяка. А может, они оба против него.

Если даже Острый не убивал Серба, то он не упустит момент утопить конкурента. Груз к ногам уже подвешен, и не факт, что Вильям его выдержит. Впереди долгая унизительная процедура, которая приведет арестанта в камеру с уголовниками. А чуть погодя придет малява по его душу. Вот тогда-то все и начнется.

Но был и другой вариант. Возможно, для Вильяма уже готова пресс-хата. Братва простит ему Шаповалова, но дырку в ложке – нет.

Август месяц. Дачный и курортный сезон в самом разгаре, жилье остается без присмотра. Разумеется, воры этим пользуются.

Из трехкомнатной квартиры в доме по улице Соловьева утащили все серебро, а это целая коллекция. Вилки, ложки, стаканчики, кубки, блюда, конфетница, ваза.

– Мы с мужем десять лет все это собирали, – заявила женщина годков этак тридцати пяти и всхлипнула.

Волосы, выгоревшие на солнце, морской загар, легкий, интуитивно угадывающийся запах песка и водорослей. Гражданка Маслова вернулась с отдыха, зашла в дом, а там сюрприз – пустой шкаф.

– А сигнализация? – спросил Максим, осматривая прибор охраны, прикрепленный к двери у самой стены.

Квартира хорошо обставлена, мебель дорогая. Да, в таком доме могло водиться серебро. Ремонт свежий, а прибор сигнализации не совсем новый, белый пластик слегка потемнел от времени. Максим присмотрелся и заметил на нем следы краски. Видно, что сигнализацию ставили еще до ремонта.

– В том-то и дело, что все было включено! Я зашла и увидела, что форточка открыта, а занавеска сдвинута.

Бочкарев прошелся по комнате, глядя на датчик движения, белеющий в верхнем углу. Лампочки мигали, значит, прибор реагировал на движение.

– Этаж у нас восьмой, дом десятиэтажный, – в раздумье проговорил Максим. – Очкарь мог с крыши спуститься.

– Кто, простите? – Женщина с интересом посмотрела на него.

– Очкарь, форточник, вор. Можно назвать его Карлсоном.

– Возможно, у него был Малыш, – сказал Бочкарев.

Но Маслова лишь скользнула по нему взглядом и снова переключилась на Максима.

– Малыш – это друг Карлсона, – пояснил Бочкарев. – Маленький, весом от двадцати до тридцати килограммов, – продолжал он. – Хотя, пожалуй, и это много для вашего датчика.

– Что еще пропало? – спросил Максим.

– Нет, больше ничего. – Маслова манерно потянула к нему растопыренные ладони.