Яна Темиз - Призраки балета

– О, он мой вид разглядел! Нет, вы послушайте, Шерлок Холмс, это же смешно, в такой темноте!

– А откуда ты, интересно, знаешь, что там была темнота?

– Да потому что вечер! А я дома был, что вы его слушаете?!

Шумная компания остановилась чуть ниже, видимо, женщины, смех и голоса которых были слышны, устали и решили передохнуть. Разговоры сливались в один сплошной гул, и Кемалю в тот момент почему-то не пришло в голову, что в этой группе могут быть знакомые. Хотя чего проще: все начали расходиться после фуршета, все оставили машины здесь. Но эта простая мысль не смогла продраться сквозь путаницу и неразбериху, возникшие в его голове: он смотрел на черную и белую фигуры, словно поменявшиеся своими черно-белыми ролями, и понимал, что опять не может ничего доказать.

В шкафчике принца Эрола лежал пакетик с этикеткой от нового зонта.

Кемаль обнаружил его несколько дней назад и стал наблюдать за принцем, но не увидел в его поведении ничего, хоть отдаленно напоминающее раскаяние или страх перед разоблачением. И это вполне соответствовало тому психологическому портрету самоуверенного надменного убийцы, который он сам себе нарисовал. Тайфун, если верить ему, услышал о зонте, сопоставил факты, выманил сюда Эрола, начав свои выступления в фойе, спровоцировал его на нападение… а если все было не так? У Тайфуна ведь железное алиби на тот вечер, значит, видеть Пелин и ее убийцу (кто бы он ни был!) он никак не мог, это был обман, рассчитанный на то, что убийца захочет избавиться от свидетеля.

Но принц не сломался и все отрицает.

Не означает ли это, что все не так, что он, Кемаль, смотрел, не отрываясь, в одну воображаемую точку, не замечая ничего другого? Интересно, если точка выбрана неправильно – закружится ли голова у делающего фуэте? Ведь что могло помешать Тайфуну просто позвать принца с собой, когда Кемаля (и вообще никого) не было поблизости? Да, у него алиби, но…

– Что случилось?! О господи! Эрол!.. Тайфун!.. Что это с ним? Ой, он в крови, смотрите! – зашумели мужские, заверещали женские голоса, компания была, конечно, своя, балетная… попробуй теперь разберись хоть в чем-нибудь!

«Я могу сделать только один ход, – судорожно думал Кемаль, – только один, и тот… не ход, а так, блеф. Если я ошибусь, обвиню не того, убийца тотчас поймет это, и тогда нам никогда ничего не доказать! Вдобавок у них обоих алиби на время второго убийства – вот это я знаю точно, потому что видел их сам… ладно, черт с ним, со вторым, с первым-то что?!»

– Объясните, в конце концов, что происходит! – требовательно повысил голос главный хореограф. – Только драк нам не хватало и всяких травм! Ты в порядке? – обратился он к принцу: тот так и не встал, и не вытер кровь, и выглядел куда хуже поднявшегося на ноги Тайфуна.

А может быть, дело не в этом, а в том, что Эрол как солист незаменим и потому куда более важен? Подумав это, Кемаль проникся окончательным отвращением к классическому балету и всем, кто имеет к нему отношение. При этом он чувствовал, что находится во власти предубеждения: Эрол не нравился ему, он, как большинство мужчин, инстинктивно (или, наоборот, из-за установившихся в обществе стереотипов?) испытывал неприязнь к гомосексуалистам и тем, кто на них похож. Умом он понимал, что это неправильно, что в нетрадиционной сексуальной ориентации нет ничего плохого, но атавистические чувства брали верх над разумом.

– Ой, у него рукав оторван, как крыло! – весело зачирикала подскочившая к Тайфуну балерина. – Все, Ротбарт, ты убит еще раз!

– Вы можете, наконец, объяснить?.. – Шевкет хотел помочь Эролу подняться, но тот, отмахнувшись, уже встал сам.

– Мне бы кто-нибудь что-нибудь объяснил! – неприятным, высоким от возбуждения голосом заговорил он. – Этот придурок меня зовет, мол, пойдем, подвезу, расскажу, кто Пелин убил. Типа видел он их… лифт не работает, мы пешком… он на меня набрасывается… еще немного – убил бы! А только я его прижал – тут этот выскочил откуда-то… и тоже на меня! И это полиция! Вместо того чтобы защитить…

– Это тебя-то?! – возмутился Тайфун. – Что вы его слушаете, убийцу проклятого?! Он же все врет, он сам меня чуть не придушил… сыщик все видел! И я его сюда не звал, я нарочно на фуршете сказал, что убийцу видел, я знал, что он за мной пойдет и попытается меня убить, – парень почти задыхался, говорил хрипло и невнятно, и все притихли, чтобы не пропустить не слова. – Он ее убил и взял ее зонт, потому что его собственный упал и сломался! А потом новый купил, у него в шкафу пакет лежит… вот, полицейский вам подтвердит!