Алиса Бастиан - Пятый лишний

– Фу, – вырвалось у Кюри.

Фу, согласилась Кристи. Но пневмонией из-за своей дурости ей заболеть не хотелось.

– Больше ничего там не заметила? – на всякий случай уточнил Эйнштейн.

– Нет.

Они двинулись дальше, но да Винчи остался стоять, смотря на вытряхнутый клок волос, сосредоточенно о чём-то думая.

– Ты идёшь? – спросила Кюри.

– Пыль, – ответил он. Вот что не давало ему покоя.

– Она тут повсюду, – Кюри жестом обвела весь коридор.

– Нет. Там, где магнитофон.

Он понял и вернулся в комнату. Остальные пошли за ним.

– Вот, – показал он на стол. Провёл по нему пальцем. – Здесь толстенный слой пыли.

– Да, ведь… – начала Кюри.

– Но не здесь. Не около магнитофона. Тут абсолютно чисто.

– Так и есть, – подтвердил Эйнштейн. – Значит…

– Значит, его перемещали, и совсем недавно. Нужно его отодвинуть.

Да Винчи налёг на старый агрегат, Эйнштейн засуетился рядом, изображая помощь. Отодвинув аппарат на край стола, они увидели небольшой тайник в столе. Там, где раньше стоял магнитофон, находилось углубление, закрытое железной панелью, как крышкой.

– Ух ты! – восхитилась Кюри. – Мы нашли первый тайник.

– Он нашёл. А мы уже пошли дальше, – напомнила ей Кристи, и Кюри лишь сверкнула глазами в ответ.

– Да ладно вам! Лучше посмотрите, – позвал их ближе Эйнштейн.

Да Винчи пальцами поддел крышку тайника и открыл его. Внутри лежал ключ с брелоком.

– О, – влез Эйнштейн, – здесь есть зелёная игровая метка и цифра «1»!

– Покажите, – попросила Кюри. Кристи в подтверждение чихнула.

Да Винчи взял ключ с массивным деревянным брелоком, положил на ладонь, дал пальцам ознакомиться с предметом. Подумал: надо же, какое совпадение, только вместо трёх цифр – одна, и слава богу, это было бы уже слишком. Но совпадение ли? Подумал: с ума сойти, просто точная копия, даже дрожь берёт, и почему так трудно дышать?

Подумал: неужели они, чёрт возьми, что-то знают?

На самом деле нас двое.

Лёня номер один – уважаемый искусствовед, научный сотрудник отдела Востока крупнейшего в стране музея, известного во всём мире, египтолог с количеством научных статей, превышающим количество прожитых им лет.

Лёня номер два с лёгкостью отличит чистый мет от хотя бы слегка некачественного, без весов определит недостачу в несколько порошковых миллиграммов и с закрытыми глазами назовёт покупателя.

Лёня номер один читает лекции по восприятию египтянами окружающего мира, в обеденный перерыв выпивает в музейной столовой кофе со сливками и сахаром, съедает длинный эклер с заварным кремом, делает целомудренные комплименты коллегам-сотрудницам.

Лёня номер два выигрывает в боулинг и бильярд, проворачивает сомнительные сделки, пьёт кофе не со сливками, а с дорогим коньяком, точнее дорогой коньяк с кофе.

Лёня номер один женат на работе, на своих египтянах, как любят шутить коллеги, все как одна незамужние и явно желающие изменить этот свой статус, но у номера первого нет и не может быть никаких привязанностей, поэтому он согласно отшучивается, что да, только древние женщины вроде Клеопатры его и интересуют. На самом деле Лёня номер один знает, что он не одинок и что есть второй Лёня, что нельзя ему вредить, потому что потом будет хуже им обоим. Фактически из-за номера второго Лёне-первому приходится изображать глуповатого монаха, помешанного на работе.

Лёня-второй имеет привязанность покрепче, чем все порошковые граммы в его жизни вместе взятые. Привязанности этой с лихвой хватает им двоим; её хватило бы целому миру, если бы номер два вдруг с чего-то захотел бы разделить её ещё с кем-то. Но он не хочет. Его привязанность – только его. И должна быть только его, что бы она сама ни думала по этому поводу. Никаких компромиссов или полутонов. Никаких «нет». Да или да. Он верил, что она – та самая. Единственная во всей Вселенной, которая может быть с ним на равных. Это придавало ему сил, ему и Лёне-первому. Им обоим. С верой их мир, до того вращающийся хоть по противоположным, но всё-таки таким монотонным орбитам, взорвался россыпью галактик, окрасился во все цвета спектра, стал набирать ход. С ней всё изменилось.

С моей Верой.

И где мы теперь?

– Это безопасно. Всё будет в порядке. С тобой ничего не случится, – говорю я, стараясь придать тону беззаботности, но она знает: если что и случится, я буду только рад. Знает, что я лишь избавлюсь от обузы, когда с ней вдруг что-нибудь произойдёт. Вернее, если . Оговорочка по Фрейду.