Ольга Баскова - Крымская Чаша Грааля

Друг кивнул:

– Кое-что накопал. Здесь действительно царил культ Марии. По преданию, она являлась первым монахам, жившим здесь. Именно поэтому разросшаяся Успенская церковь всегда привлекала богомольцев. Посол, московский историк Лызлов, в своем труде «Скифская история» говорит, что даже крымский хан, отправляясь в поход, обращался к покровительству Пресвятой Богородицы.

Александр Васильевич провел рукой по широкому лбу, прорезанному глубокой продольной морщиной:

– Почему в Бахчисарае и Чуфут-Кале процветал такой культ Марии? Разве это не кажется странным?

Кондиайн поморщился:

– Дзержинский и его друзья дали нам другое задание. Если бы они знали, о чем мы с тобой говорим…

– Я, кстати, не отклоняюсь от темы, – заметил Барченко и еще что-то добавил, но Зариф не расслышал: в комнате появилась Алима:

– Плов готов. Зови гостей.

Зариф деликатно постучался к гостям:

– Просим к столу.

Он услышал, как Александр Васильевич хлопнул в ладоши:

– Ужасно хочу есть. После обеда отдохнем, а в горы – завтра.

Гости не обманули ожиданий хозяев. Они хорошо заплатили Зарифу и за постой, и за экспедиции в горы. На привалах татарин внимательно вглядывался в их разрумянившиеся лица, будто стараясь найти ответы на мучившие его вопросы, но это ему не удавалось. Скорее всего, ученые ничего не нашли. Кроме исследований в горах, гости беседовали с жителями Бахчисарая, особенно с крымчаком Яковом Бакши, знавшим много крымских преданий. Когда мужчины засобирались домой, татарин наконец решился спросить:

– Вы нашли Золотую колыбель?

Барченко хлопнул его по плечу:

– Даже не знаю, что тебе сказать. Нет, одно знаю точно: сюда еще вернутся и обязательно что-нибудь отыщут. Можешь мне верить.

Больше Зариф их никогда не видел. Он долго не мог понять, почему они не приехали. Разве Александр Васильевич не намекнул, что эти работы будут продолжены?

1938 год. Петербург

Александр Барченко мерил шагами камеру смертников. Странно, но думалось ему вовсе не о смерти, он вспоминал те казавшиеся теперь далекими и нереальными экспедиции в пещеры Крыма, Гималаев и Русского Севера, подземные хранилища глубочайших тайн мировой цивилизации. И, главное, он подошел к тому, что искал, очень близко. Только передавать знания государству, нафаршированному недалекими чекистами, которые правят бал, Барченко не собирался.

В зарешеченное тюремное окошко пытался прорваться солнечный луч. Склизкие стены пахли плесенью, плакали мутными каплями. Александр Васильевич присел на незаправленную постель с желтоватыми простынями. Грустные мысли хороводом кружились в голове. Интересно, когда его расстреляют? Сколько ему осталось? Неужели напоследок не разрешат встретиться с женой и сыном? Неужели…

Лязг открываемого замка заставил его вздрогнуть. В камеру вошел худощавый следователь с неизменным черным портфелем и дежурной слащавой улыбкой на тонких губах.

– Здравствуйте, Александр Васильевич!

Ах, как он ненавидел представителей этой лицемерной системы, заставившей его, ученого и писателя, работать на нее в поте лица, а потом вышвырнувшей, как использованную ветошь. Следователь протянул заключенному руку с длинными желтоватыми пальцами в синих родинках чернил, однако Барченко сделал вид, что не заметил этого жеста. Мужчина сконфузился. Он ожидал от смертника полных отчаяния глаз и рвущейся из глубины души надежды на отмену приговора. Ну, если не отмены, то хотя бы отсрочки, дававшей шанс на пересмотр дела. Но Барченко вел себя совсем по-другому, и представитель органов растерялся.

– Вы не рады меня видеть?

Ученый посмотрел куда-то в сторону:

– Скажу откровенно – нет. И потом, мне не ясна цель вашего визита. Зачем вы пришли? Я рассказал все, что знаю, суд вынес приговор, скоро меня расстреляют. Неужели даже в последние часы моей жизни вы не дадите мне покоя?

Мужчина потер руки:

– Вы слишком плохо обо мне думаете. Знаете, я отношусь к той кучке людей, которые еще не отчаялись вызволить вас отсюда.

Барченко усмехнулся:

– Ой ли? И каким же образом?

Следователь сел рядом с заключенным. Кажется, Александр пошел на контакт. Возможно, у него получится выполнить поручение одного из самых могущественных представителей организации. Должно получиться, иначе… Иначе он не уверен и в своей судьбе.