Наталья Александрова - Тайный знак судьбы

Тут она, конечно, кривила душой, у нее самой в личной жизни был полный порядок – имелся муж, не то второй, не то третий, и сын как раз недавно окончил школу и поступил в институт. Жили они в огромной квартире в центре, и единственной ложкой дегтя было наличие в этой квартире свекрови.

Муж был к своей матери очень привязан и ни за что не хотел ее отселять, хотя возможности имелись – он хорошо зарабатывал. Ангелина вполне могла бы бросить работу, но не делала этого, чтобы не торчать целыми днями в обществе свекрови.

Впрочем, ее живая натура требовала деятельности. Ангелина вечно что-то устраивала, с кем-то встречалась, о чем-то договаривалась, организовывала какие-то сборища, мимоходом успевая сделать и по работе кое-что, но не так чтобы много.

Начальство привычно вздыхало и говорило, что энергию Ангелины хорошо бы использовать в мирных целях. К примеру, маленькую электростанцию вполне можно было бы запустить, осветить небольшой поселок городского типа.

От начальства Ангелина тоже отмахивалась.

Соню она начала опекать с самых первых дней, как только та пришла в фирму. Несмотря на разницу в возрасте, они скоро подружились. Если честно, Ангелина была женщиной невредной и давала иногда толковые советы по части тряпок и внешнего вида. Она бы и насчет отношений с мужчинами могла просветить, только Соня никогда ни с кем не обсуждала свои отношения с Егором.

Соня привычно вцепилась в поручни, потому что за последние несколько месяцев, как только в мозгу вспыхивало его имя, сразу же начинала кружиться голова, и сердце пропускало пару-тройку ударов. Сейчас сердце билось ровно, только виски защемило резкой болью, но скоро прошло.

Марианна потопталась немного и ушла на корму. Там собрались все пассажиры – под тентом, на удобных диванах. Англичане потягивали коктейли, и две немолодые дамы, сестры-близнецы, пытались втянуть Алекса в разговор. Был слышен громкий смех, и Соня с необъяснимым злорадством подумала, что Марианна по-английски ни в зуб ногой и от этого чувствует себя некомфортно. Муж ее держался индифферентно, за столом молча ел, молча же плавал, а в оставшееся время спал в тени, накрывшись полотенцем.

Берег потихоньку приближался, ветер совсем стих. Уже стали видны разноцветные двухэтажные домики, круто уходившие наверх, в горы, и причал, и небольшая прибрежная площадь, и выгоревшие полосатые зонтики кафе.

«Выйти, что ли, на берег, хоть ноги разомну, подвигаюсь», – лениво подумала Соня и усмехнулась про себя: ясно, что Алекс на берег не пойдет, так она сможет хоть полчаса не слышать его смеха и не видеть ужасной фигуры в черном.

Да, подсиропила ей Ангелина отдых, нечего сказать. Хотела, как говорится, как лучше, а вышло… Но тут Соня сама виновата, нечего было ее слушать.

Ангелина прибежала как-то на работу с выпученными глазами.

– Сонька, ты не представляешь, что я узнала!

Соня тогда была в полной прострации, со времени ее расставания с Егором прошло три месяца, две недели и пять дней. Ну да, тогда каждый прожитый день ложился ей на душу тяжелым камнем. На работе она отвлекалась, делая над собой титанические усилия, потом ехала домой, из последних сил следя, чтобы не сбила машина и не вытащили кошелек в метро, а потом, лежа в постели, ощущала, как давит и давит на сердце каменная плита.

Говорят, что была такая средневековая пытка – узнику клали на грудь и живот каменную плиту. Точь-в-точь такую, какая была на ней каждую ночь. Соня ворочалась без сна, не было сил даже встать, чтобы выпить воды, и забывалась только под утро тяжелым сном без сновидений, чтобы проснуться утром от звона будильника совершенно разбитой.

Так вот в один из таких невыносимых дней Ангелина ворвалась в комнату, как вихрь, и закричала:

– Сонька, я нашла для тебя выход!

– Какой выход? – вяло спросила Соня, отведя глаза от экрана компьютера.

Она делала вид, что занята работой, но как выяснилось буквально через несколько дней, никого ее вид не обманывал.

– Отличный выход из той ситуации, в которую тебя поставил твой урод и придурок!

Надо отдать должное Ангелине, она была целиком и полностью на стороне Сони, хоть и называла ее мямлей, рохлей и даже иногда в сердцах дохлой медузой.

Встряхнув Соню за плечи, Ангелина буквально выволокла ее в коридор и там, в закутке у лифта, понизив для приличия голос, ввела в курс дела:

– В институте у меня был приятель, то есть не у меня, а у одной девки из нашей группы. Она, понимаешь, в шахматной секции занималась, ну, и этот Сашка тоже. Смешной такой, толстый, уши оттопырены и какой-то простоватый, но в шахматах своих разбирался. С этой девицей, с Танькой, он вроде как дружил, а за другой, из нашей же группы, вроде ухлестывал. Однако безуспешно, она говорила – скучно с ним, говорит-то много, да все как-то не по делу, все не о том. Она уж и так ему намекала, чтобы отвалил, и этак – все без толку, совершенно не понимал намеков. Даже под столом от него пряталась, у нас ребята все ржали, а он все ходил и ходил. Ну, тогда она ему прямо все объяснила, на пальцах – отвали, мол, от меня срочно, чтобы я тебя долго искала и никогда не нашла!