Андрей Ильин - Когда шатается трон

– И что, в нашей камере все так?

– Не все. Вон дядя сидит, из бывших, из каторжных, самого Ленина знал! Он за дело. Его, видишь ли, политика партии не устраивает, утверждает, что не туда товарищ Сталин гнёт. Ну или вон парочка военных: напились до чёртиков, батальон построили, винтовки раздали и приказали на Кремль идти. Ну их тут же и повязали. Оказались из бывших они, из царских офицеров. Ну и другие тоже много чего лишнего болтали, вот их за язычок и прихватили.

– А поп вон тот? Его-то за что?

– А не надо своего бога выше нашего вождя ставить, и про то бабулям толковать! За такое я бы его сам к стенке. Не бывает, чтобы органы просто так, первого встречного… Они не сами по себе, они народной властью поставлены, и народ им помогает врагов вычищать. Сами бы они не справились, а у народа миллионы глаз и ушей, они в каждую щёлку, в каждую душу заглянут и червоточинку не пропустят.

– Или чужую жилплощадь…

– И такое есть. Сплошь и рядом. Я же говорю: с гнильцой наш народец, но только за всяким свой грешок водится, кого ни возьми. Нету чистеньких, в каждом гнильца! Кто на отшибе один-одинёшенек живёт, к тому, может быть, не придут, а кто в куче – на того обязательно капнут. Сволочь народ. И я сволочь! А это и хорошо – никто никому не верит, и всяк за каждым присматривает. В стране порядок будет.

– А я?

– И ты. Поди, не из простых, у меня глаз намётан. Из чуˊждых, классовых… Рябчиков с серебра кушал, гимназию окончил, университет. Так?

– Окончил.

– А народ впроголодь, от зари до зари. За то с тебя и спрос, что кровушку народную пил.

– Разве я виноват, что не в бедняцкой семье родился?

– Виноват. Все вы виноваты, потому что порченные. Вспоминаете прошлое и снова мечтаете на шею народную сесть. Всяк кто раньше сладко жил, тот вернуть прошлое хочет. И ты хочешь… Вот она, вина твоя! Случись заварушка какая, ты сразу к врагам переметнёшься. Вспоминал, думал?.. Молчишь? Потому что так и есть! Враг ты скрытый. Не бывает наказания без вины. С любым можешь здесь поговорить, каждый если не сам злодейство творил, так потворствовал этому, или знал, да смолчал.

– И что теперь со мной будет?

– Это ты не меня, деда спроси. Он тридцать лет по тюрьмам ошивается.

Стар дед. Самый старый в камере, а может, и в тюрьме. При царе-батюшке сидел, при временных правителях и после тоже. Всё знает, про всё ведает.

– Ничего тебе не будет, получишь пятнашку и поедешь тундру киркой ковырять. Один ты, а детишки свидетели никчёмные. Вот если бы группа, и все друг на дружку показания дали, тогда – стенка. Так что спи спокойно.

– А вы?

– Меня не сегодня-завтра шлёпнут, потому как статья тяжёлая и есть показания дружков-приятелей. Ну да я не в претензии, так и надо с нашим братом.

– Как же так? Вас шлёпнут, а вы так спокойно…

– А как иначе? Когда лес под пахоту освобождают, пал пускают, чтобы огнём землю очистить. В гнилом лесу новому ростку не пробиться. Так и нам надобно, иначе нового человека не взрастить. Вначале пни да сушины выкорчевать, а после зёрна сеять. А мы большевики старые, как пни на пути молодой поросли, только место занимаем да труху сыплем. Я наркомом сидел, да ни хрена же в деле своём не понимал, но руководил, бумаги подписывал. Такое руководство хуже вредительства! Приятели мои, герои Гражданской, маршалы хреновы – им бы только водку жрать, молодух щупать, да интриги друг против друга плести. Были рубаками, стали чинушами. Прав Коба, что чистку начал, без этого страну не поднять и будущей войны не выиграть. Мы царские пни корчевали, теперь наша пора пришла. Это еще в Библии прописано, про Моисея, который народишко свой под корень в пустыне изводил.

– Но почему нельзя жить тихо и мирно?

– Не получится. Мы в революцию с такой кровью вошли, что она не может не вернуться! Аз воздам. Я в Гражданскую в ревтрибунале сидел и расстрельные приговоры пачками подписывал, потому что иначе нельзя было, а теперь мое время пришло за грехи платить. Здесь две трети таких, которые чужую кровушку рекой проливали. Это нынче они совработники, писатели и стахановцы. А тогда… Так что всё правильно, всё справедливо, и каждый из нас понимает всю меру революционной ответственности. И принимает. Поэтому обычно чекисты не отстреливаются, хотя у каждого первого в столе наградной маузер, а под стрехой обрез, а то и пулемёт в сарайке прикопан! Чекисты знают, что их ждёт, но не сопротивляются. Никогда! Спокойно сидят и ждут, когда за ними придут. Явись за ними беляки – глотки бы им рвать стали, а тут аки агнцы божьи на заклание идут. Потому что знают за собой вину и готовы к пуле в затылок. Я ведь тоже мог, потому что догадывался, знал…