Алла Полянская - Фарфоровая жизнь

– Что, простите?

– Забей, ничего. – Василиса поставила на стол баночку с абрикосовым джемом. – Слушай, ты не молчи, этим ты себе только хуже делаешь. Хочешь поплакать – давай реви, не стесняйся. Хочешь посуду побить – побей ее на фиг, чтоб от сердца отлегло, только не вот эту красивую посуду, которая в буфетах, а найдем что поплоше. Ты, главное, не загоняй все внутрь, это потом боком вылезет.

Тина пожала плечами – плакать ей не хочется, злости нет, только огромное недоумение и растерянность. Как быть дальше? А ведь у отца был адвокат, и Семен тоже пользовался его услугами. И уж адвокат точно должен знать. Кому, как не этому толстому проныре, вечно сующему свой нос в чужие дела, знать, что делать.

– Слушай, а что теперь-то? – Василиса отпила чай и намазала печенье джемом. – Вот супруга твоего убили, теперь надо же что-то делать?

– Я, наверное, утром позвоню адвокату. – Тина не привыкла разговаривать с кем-то о своих личных делах, но сейчас, похоже, исключительный случай. – Нужно выяснить статус всего имущества, ну и отцовский бизнес… Я не знаю, что и как, но нужно узнать.

– Понятно. – Василиса вздохнула. – А баба-то эта, что с ним была, кто она?

– Не знаю. – Тина пожала плечами. – Ее лица я не видела, а даже если бы и видела, что с того? Я никого из знакомых мужа не знаю, тем более по работе.

– Что, даже на корпоративах разных не встречались?

– Я не посещаю такие мероприятия. – Тина поморщилась, вспомнив испорченное Рождество. – Семен мою позицию хотя и не одобрял, но понимал. Для меня совершенно неприемлемо торчать весь вечер в толпе незнакомых людей, которые улыбаются мне только потому, что я жена шефа, а потом несколько месяцев будут злословить, обсуждая мой наряд, драгоценности и бог знает, что еще. Так что ни на какие мероприятия мне с Семеном ходить не приходилось. Иногда мы бывали в театрах, но там мы никогда не встречали его знакомых.

– Понятно. – Василиса хмыкнула. – У богатых свои причуды, что ж. Ну, да тебе, если что, нового мужа найти будет – раз плюнуть, конечно.

Тина мысленно застонала – ей не нужен был никакой новый муж, ей и старый не был нужен, но отец настаивал, потому что нужно было кому-то передать бизнес, а она, Тина, оказалась не способна им заниматься со своим дипломом искусствоведа, полученным в Лондонской королевской школе искусств. И Семена она встретила не в клубе, где не бывала, а в галерее – модный художник, новое направление… Тина помнит, как ходила между стен, увешанных совершенно дикими гербариями из презервативов, пустых консервных банок и гнутых столовых приборов, и в толк взять не могла, зачем ее сюда позвали. Вокруг толпились экзальтированного вида девицы в немыслимых нарядах, состоящих из обязательного бесформенного свитера собственной вязки, надетого поверх длиннющей юбки или вытертых джинсов. И все они казались солдатами какой-то армии, где пьяный маршал заказал укуренному кутюрье разработать форму для батальона уборщиц. Дизайнер выполнил заказ со всей тщательностью, снабдив каждую боевую единицу внушительных размеров торбой и на разные лады вязанными крючком шапочками.

Тина смотрела на это потешное войско и понимала, что если сейчас не уйдет, то «творец» обратит на нее свой пылающий от дозы кокаина взор и потребует оценки его «искусства», а Тина не любила говорить людям неприятные вещи, но лгать не любила еще больше.

И когда она, прячась за спинами почитательниц «таланта», короткими перебежками достигла двери в галерею, кто-то вдруг взял ее за руку. Это был Семен, который, как оказалось, пришел на ту выставку с подружкой, но девушка побежала восторгаться «талантом», а Семен, едва взглянув на «искусство», вдруг отчетливо понял, что с такой мадам ему не то что не по пути, но даже на одной планете не очень правильно находиться.

Но у Семена была одна странность: он абсолютно не запоминал дорогу. Он был способен заблудиться в парке у своего дома, что уж говорить о помещении, где размещалась галерея. Он потерялся, как Белоснежка в лесу. И увидев, что Тина выходит, ухватился за нее как за спасательный круг.

Они посидели в кафе, поболтали о разных ничего не значащих вещах, а на следующий день Тина улетела в Милан, там как раз проходила выставка старинных кукол. Она и думать забыла о Семене, пока на выходе из музея кто-то не взял ее за руку. Это снова был Семен.

И ему удалось то, что не удавалось никому до него, – он Тину смог удивить.

До этого парни, которые пытались ухаживать за ней, казались ей скучными, глуповатыми, примитивными и пустыми. По чести говоря, так оно и было, и всякий раз, читая досье, которое подсовывал ей отец, Тина хохотала: вот ведь, и это угадала, и тут почувствовала фальшь!