Яна Темиз - Рай на земле

– Какой теперь отдых! – вырвалось у Веры.

– Да что вы, деточка, все не так страшно! Если хотите, я с ним поговорю, с этим Валерой. За себя я тоже постоять не очень-то умею, но за другого – вполне. Скажу ему прямо, чтобы оставил вас в покое… в конце концов, в отеле такого уровня человек вправе рассчитывать на то, чтобы никто не мешал. Такая бесцеремонность, просто удивительно! На сегодня мы уже от него избавились, я надеюсь, – Елена Георгиевна улыбнулась.

– Да, спасибо вам. Я вообще-то не его имела в виду… не Мегеру… это у него фамилия такая – Мегера… просто все так неожиданно…

Неожиданно. А разве ты не вглядывалась в каждое смуглое лицо, не искала его глаза, его улыбку, не принимала за него…

– Значит, я не сошла с ума! Мне вчера показалось, что я видела его в баре, но там полумрак, а я, конечно, не подошла и не посмотрела!

– Вы с ним работали, как я поняла? Мой английский, конечно, оставляет желать…

– Нет, не совсем… то есть это мой муж, мой бывший муж работал… очень давно. Еще в советские времена.

– Сколько же вам лет, уж простите за вопрос? Я думала, около тридцати…

– Уже около сорока, Елена Георгиевна, к сожалению.

– Никогда бы не подумала! Впрочем, я в ваши годы тоже прекрасно выглядела.

Надо было сказать, что она и сейчас прекрасно выглядит, ее тон явно подразумевал, что она ожидает такого продолжения, но Вера вдруг почувствовала, что у нее нет никаких сил на пустые разговоры. В горле стоял комок, к глазам подступали слезы, надо было извиниться и уйти.

Эта встреча не была неожиданной. Она ее так долго ожидала, что назвать ее неожиданной было нельзя. Неожиданным было только одно.

Только одна.

Его жена.

Почему-то Вера, фантазируя и представляя себе эту немыслимую встречу, никак не предполагала, что он может быть женат. Давно и благополучно, если судить по ее внешности. Красивая, современная, моложе Веры – да разве дело в этом? Он был женат – и это поразило ее так, словно она сама все эти годы ни разу не предпринимала попыток устроить свою жизнь и словно он не сдержал данного слова. Но ведь на самом деле она была одна не потому, что все эти годы хранила ему верность, а просто потому, что все как-то не складывалось, что она так и не решилась завести ребенка, а он… она ведь сама виновата в том, что он не смог бы ее найти, даже если бы захотел.

– Понимаете, ведь мы были так воспитаны, – говорила она Елене Георгиевне, которая, быстро сообразив, что соседку надо отвести в ее номер и по возможности выслушать, сидела теперь напротив нее в кресле и сочувственно кивала. – А я еще так кичилась своим фрондерством… думала, мне все это нипочем, обожала антисоветские анекдоты и всякое такое… ну, вы понимаете! И это я такое сделала! Где было мое свободомыслие, интересно? Его у нас и не было вовсе, мы жили и всего боялись, всего! Как же надо промыть людям мозги, чтобы женщина боялась дать телефон и адрес любимому человеку! Везде какие-то шпионы мерещились, агенты – и вот результат! Я себе столько лет простить не могу! Он приезжал в Москву, вы слышали, приезжал! Если бы я тогда повела себя как нормальный человек! А не как советский гражданин, который вечно что-то должен! Господи!.. Ну, подумайте, я уезжаю, он просит мой адрес и телефон, а у меня в ушах инструктаж первого отдела: не вступать в несанкционированные контакты, не позволять себя фотографировать, не давать адрес и телефон! Ради чего все это было, ради чего?! А ведь там, перед этим инструктором, я так старалась продемонстрировать смелость – и вот, пожалуйста!

Вера уже почти жалела, что начала эту исповедь. Она никому не рассказывала этой истории: таким неприглядным казалось ей собственное поведение. Конечно, они потом, скорее всего, не увидятся – всем известный эффект случайного попутчика, что ж поделаешь?

– Ох, Верочка, у всех свои скелеты в шкафу, правильно? Вот я вам тоже расскажу, чтоб вы отвлеклись. Моя история попроще, мы ведь в наше время еще больше боялись. Какие иностранцы, господь с вами! Мы к ним и подходить-то лишний раз не смели! А уж если сам подошел – все, конец, пиши объяснительную, да быстро, пока кто-нибудь из доброжелателей не опередил, да все от слова до слова перескажи… а главное, ведь и сами верили, что они все как один шпионы и диверсанты! Сейчас выговаривать и то смешно. Правильно вы говорите: жизнь испорчена, а ради чего? У меня-то никаких иностранцев – всего-навсего роман с женатым мужчиной. Правда, за границей, где все на виду, как вы понимаете. Но мы так… так увлеклись оба, про все забыли. Он старше был, на пятнадцать лет, это тоже почему-то всех возмущало. Несколько месяцев, пока нам удавалось все как-то скрывать, мы были так счастливы! А потом начался кошмар. В те времена – это же бог знает когда было! – с этим строго было. Кто-то его жене доложил, а он в торгпредстве солидный пост занимал, на него желающих много, и пошли… как сейчас сказали бы, разборки. Партком, местком, товарищеский суд – можете себе представить, что это такое? Замечательное изобретение, что-то вроде инквизиции средневековой. Тебя бросают в воду с камнем на шее, выплывешь – сожгут как ведьму, утонешь – значит, не ведьма, но тебе уже все равно. Нам казалось, мы выплыли: он собирался развестись, так всем об этом и заявил, меня, правда, при первой возможности, но довольно мягко отправили домой. Он должен был доработать год по контракту и приехать ко мне.