Александр Бубенников - Свобода выбора фатальна

Он и раньше, будучи главным и единственным изобретателем в институте с тихим ужасом был немым свидетелем, того, как в их академическом институте закрывали временно или навсегда первый секретный отдел, когда все его старые изобретения с грифом «ДСП», «Секретно», закрытые программные наработки и алгоритмы передавались в академический архив. Пользуясь своей коммуникабельностью и правом председателя отделения ВОИР, Брагин вытребовал под расписку в свое личное пользование все описания программных продуктов и алгоритмов, а все свои изобретения с грифами «ДСП» и «Секретно» с некоторым сожалением отдал безвестному безъязыкому архиву. Он словно предчувствовал благодать благословенную, когда изобретет десятки изобретений и никому их не отдаст, оставив до лучших времен земных минифабов и спейсфабов на космических безлюдных кораблях с индивидуальной обработкой пластин в абсолютном вакууме и невесомости с операционными роботами-технологами.

А по поводу воровства патентов вообще, и секретных изобретений и патентов вот что было известно Брагину. Ему лично «на ушко» недавно рассказал старинный приятель, работающий начальником отраслевого отдела в патентном институте на берегу Москвы-реки напротив Лужников, что все «протекает» в патентном институте, «течет» на Запад и Восток информация об отечественных изобретениях с грифом «ДСП», «секретно», ибо любой коммерческий тамошний продукт обеспечивается патентной защитой – с «перешибом конкурентов».

Именно во время бурного романа, с обостренной психической интуицией Брагин почувствовал сильный интерес и к своим прорывным изобретениям, и к своему программному продукту многоуровневого моделирования технологий, приборов, схем и систем, с подуровнями идентификации параметров и многокритериальной оптимизации. В его академический институт приходили какие-то темные людишки, предлагали руководству бешеные деньги за его программы, алгоритмы, математическое обеспечение продуктов. Руководство отсылало этих темных людей из посредничающих организаций с заграницей к нему, автору – только почему-то лично на Брагина никто не выходил, не тревожил его предложениями. «Еще потревожат, – усмехался Брагин, – их не убудет, фанатов «дерьмо-Рока», отечественных и забугорных коммерсов, съевших зубы на посредничестве яйцеголовых из отсталой России и передового Запада. А пока скоропалительный, мистический отъезд сродни побегу в страну Любви его с Лерой».

Пока все удавалось, шло на ура по безумному любовному плану. Ровно за пять минут до отхода поезда Лера без труда нашла вагон, указанный ей Брагиным в сообщении. Последнее сообщение она получила уже при выходе из метро на привокзальную площадь – всего пять минут тому назад. Она, как было оговорено заранее, обратилась к молодцеватому проводнику указанного профессором вагона. Тот с равнодушной физиономией попросил ее показать паспорт и будничным, равнодушным, даже тоскливым голосом сообщил место:

– Тридцать первое… Нижнее…

– По вашему голосу можно догадаться, что купе рядом с туалетом, – сострила Лера, чтобы хоть немного поднять себе упавшее настроение и разговорить мрачного проводника. Впрочем, она раньше еще студенткой предпочитала ездить, ради экономии средств, в плацкартном вагоне, только в середине, и не знала точно мест последнего купе.

– Должен вас обрадовать, мадмуазель, – проводник неожиданно сменил хмурый тон на игривый, – к радости или к сожалению, только не рядом с туалетом… Ваше купе предпоследнее… Но…

– Что «но», – тревожно спросила Лера, автоматически поеживаясь и непроизвольно, излишне деловито оглядываясь по сторонам, желая расшевелить проводника на продолжение разговора ради новой информации, – что вам велели передать?..

Тот поморщился, как от зубной боли, отстраненно отвернул в бок породистое, малость помятое алкоголем и излишествами лицо с седыми баками и тихо произнес:

– Те двое ничего вам не велели передавать. Один передал несколько минут тому назад билет с вашей фамилией и сказал, что скоро подойдет. Попросил только сообщить вам ваше место – и всё. А другой интересовался, кто едет в вашем купе, пустое оно, или нет. Я так понял, что ему с рук хотели продать билет на верхнюю полку в вашем купе. Не знаю, почему, но он не поверил перекупщикам. Даже сначала заглянул в ваше пустое купе, а потом прямым ходом пошел в кассы – что-то выяснить. Он сказал, что уточнит ситуацию и вернется. Может, придет перед самым отправлением. У вас же на руках только два билета в это купе – правильно?