– Он… он сразу, Маша? – предупредительно уточнил Сергей.
– Врачи утверждают – сразу. И не особо-то высоко сорвался, метров около десяти там, не больше, а… насмерть. Говорят – не мучился, от удара сломались шейные позвонки, да и голова сильно пострадала…
– Машина не горела?
– Нет. Дождь, наверное, помешал, лило в то время дней десять подряд. А «Москвич» восстановлению не подлежит, он и так-то у нас старенький был. Андрюша все о «Ниве» мечтал, подкопим, говорил, Марийка, денежек и купим, а «Москвича» Володьке оставим – пусть учится. На «Ниве» мы на рыбалку да на охоту туда проедем, куда и на танке не проберешься.
– Володя-то как, отошел немного?
– Сейчас – да. А по первости лежал на кровати днями, все думал, думал. Загляну в комнату, а у него слезы по щекам. Наталья, та как-то быстрее в себя пришла, постарше все-таки. Я уж всяко с ними: жить, говорю, надо, ребята. В го'ре всю жизнь не проведешь. Папку помнить, почаще его навещать. И ему спокойнее там лежать будет… Словом, чего только не говорила. Месяца через два потихоньку оба отходить, вроде, стали.
Мария долго молчала, потом, внезапно просветлив лицом, вдруг сказала:
– А Бог-то, Сережа, все-таки есть… Не он бы, так двоих мне оплакивать пришлось. Как Вовка отца уговаривал, ты бы слышал: «Подожди, пап, до обеда, у нас сегодня всего три урока, я с тобой поехать хочу!» Не взял Андрей его, как чувствовал… – она уронила голову на стол, когда-то дородные, а теперь иссохшие плечи затряслись в сдавленном рыдании. – Как-а-ак бы мне ж-ж-жить было, Сереж-ж-енька, если бы и… О-о-о, Боже мой, Боже, за что судьба такая мне выпала? Тащила нас мать, четверых девок, из сил выбивались, а счастья ни у одной не вышло… Ох, Андрюша, Андрюша, Медведушко мой ласковый, сердечко мое! Как же ты нас так оставил? Как оставил нас всех? И холодно тебе сейчас там одному… Х-х-холодно…
Большого труда стоило Сергею унять Марию. Прошло не менее часа, пока она немного успокоилась и слезы перестали душить ее. Сергей и сам был на пределе и лишь огромным усилием воли сдерживал себя. Глаза первого командира спокойно и сурово смотрели на него с портрета.
Лишь поздно ночью Сергей подошел к двери своей квартиры. Ключ повернулся в замке со скрежетом, больше полгода жилище простояло без хозяина. Войдя, он щелкнул выключателем, тусклый свет запыленной люстры нехотя разлился по тесной комнатке. Было мрачно и неуютно, на всём лежала печать запустения.
С Раисой Павловной Коробовой Сергей был знаком давно. Первый раз встретились на Женькином дне рождении: Сергей припомнил – это было около трех лет назад. И что-то весёлое, комичное предшествовало той встрече… Ах, да! В тот раз они с Женькой, недавним выпускником Бугурусланского летного училища, летели откуда-то с востока области. На маршруте был приличный сложня'к, земля лишь изредка промелькивала в разрывах плотной облачности. Из-за большого удаления от базового аэродрома, радиокомпаса брали слабо, пеленг тоже был неустойчивой, сильный боковой ветер сносил самолётик с линии заданного пути, и Сергей находился в весьма напряженном состоянии. А Женька, наоборот, вёл себя беззаботно, отпускал какие-то шуточки относительно погоды по трассе и всепогодности такого «лайнера», как Ан-2. Поначалу это мало действовало на Сергея, но когда просветы в облаках стали попадаться все реже и реже, он вдруг рассвирепел:
– А ну-ка, возьми планшет и не выпускай его из рук! И чтобы каждые три минуты докладывал мне место!
Командирский приказ возымел свое действие. Женька прилип конопатым носом к вынесенной за габариты кабины боковой форточке, в уши Сергею полетели его доклады-скороговорки:
– Командир, вижу изгиб речки Бугари'хта… Командир, мы над гольцом Турга'н… Командир, наблюдаю площадной ориентир – озеро Карповское…
Половину своих наблюдений Женька очень уверенным голосом врал. Сергей за секунду, только чуть коснувшись взглядом земли, определял точное место самолета. Тут же вносил поправку в курс, уточнял угол сноса, прикидывал в уме, без помощи навигационной линейки, путевую скорость, время пролета очередного ориентира, контролировал расход топлива, не забывал следить за параметрами работы двигателя, прослушивал эфир.
Долетели и приземлились они тогда благополучно. И уже на земле, не выходя из кабины, Сергей устроил такой разбор полета, какого, пожалуй, не устраивал ни разу за все годы своего командирства. Если быть точным – это был не разбор, а разнос. Со всеми падежами, склонениями и с применением энергичных словесных оборотов. Итог послеполетного разбора Сергей подытожил словами:
Читать дальше