Эшли Дьюал - Свободные

– Прости, если что-то не так, – неожиданно говорит этот человек , и я недоуменно оборачиваюсь. Он стоит в углу, и правую часть его лица освещает утреннее, неяркое солнце. Вторая же половина темная. И почему-то я думаю о том, что у каждого из людей есть добрая и злая сущность. Какой же он – мой отец? Чего в нем больше: хорошего или плохого? Он так заинтересованно на меня смотрит и выглядит действительно порядочным мужчиной. Но что же с ним произошло семнадцать лет назад? Почему он бросил маму, почему не позаботился о ней, почему отпустил? Неужели наше поведение оправдывает отнюдь не наш характер, а всего лишь обстоятельства? Какими же тогда мы жалкими, должно быть, выглядим со стороны.

– Зои, я правда не знаю, как себя вести. Я не был тебе отцом. Но сейчас именно я обязан о тебе заботиться.

– Не обязаны.

– Обязан. И я прошу тебя помочь мне в этом. Не отталкивай меня, слышишь? Давай хотя бы попробуем узнать друг друга.

– Я же согласилась встретиться, – смущенно пожимаю плечами. – Что еще вам нужно?

– Ты понимаешь, о чем я.

И я понимаю. Однако не собираюсь менять своего мнения. Вряд ли мы станем близкими людьми, вряд ли я приду к нему, когда мне будет плохо или страшно. И пусть биологически он мой родной отец, внутри я не ощущаю ничего, кроме страха перед чужим, неизвестным мне мужчиной, от которого на данный момент зависит мое будущее.

– Я опоздаю на учебу. – Я поправляю ремень сумки и с вызовом смотрю в эти похожие зеленые глаза. Если Константин считает, что все так просто, он сильно ошибается. – Увидимся после занятий.

Саша уже сидит в черной, тонированной машине. Он небрежно вытягивает ноги, кидает на меня косой взгляд и протяжно выдыхает. Видимо, понимает, что мне сейчас паршиво.

Автомобиль трогается с места, и меня припечатывает к креслу.

Интересно, как сильно эта школа отличается от той, где я училась раньше? Меня же отчислят, едва я открою рот на какой-нибудь заумной физике. Водитель резко поворачивает, и я в очередной раз ударяюсь спиной о сиденье.

– Он что, убить нас хочет?

– Просто спешит, – поясняет Саша. – Мы опаздываем, а за опоздания у нас санкции. Поверь, тебе лучше о них не слышать.

– Пережить бы этот день.

– Кстати, об этом. – Мне не нравится тон парня: какой-то неуверенный и виноватый, и поэтому я тут же перевожу на него взгляд. – Тот псих…

– Какой псих?

– Который хотел выпотрошить меня.

– Блондин с кошачьими глазами?

– Да-да! Именно он. Так вот. Он…

– Что? – тяну я и полностью поворачиваюсь к брату. Тьфу. К другу. Или не знаю к кому, в общем. – Что ты мямлишь. Говори нормально. Сейчас ты не пьян и не убегаешь от качков.

– Зои, он учится в нашем лицее.

– А я думала, хуже быть не может.

– Это ерунда на самом деле, – добавляет Саша и как-то нервно поправляет ярко-красный галстук. – Я учусь с ним всю жизнь, и столько же он планирует стереть меня в порошок. Но, как видишь, я цел и невредим.

– Ты говорил, что ты – труп, – недовольно напоминаю я. – Я помогла, потому что думала, что у тебя серьезные проблемы.

– Так и есть. Просто эти проблемы немного затянулись.

– Затянулись? Боже, да я ведь ему соврала, и он это понял. А эти лысые секьюрити рядом с ним… Что ты на самом деле натворил? Дело ведь не в рыжеволосой отличнице. Скажи честно.

– Пока рано говорить честно, – передразнивает меня Саша. – Все будет хорошо. Не бойся.

– Я и не боюсь.

– Тогда тем более не парься.

– Почему ты так говоришь? Это ведь опасно. В прошлый раз тебя сильно избили, ты был испуган, растерян. Неужели ты не понимаешь, что может произойти сегодня?

– Нет, Зои, это ты ничего не понимаешь, – резко отвечает парень, и я замираю. Понятия не имею, чем вызвала такую реакцию, но мне определенно становится не по себе. – Забудь.

– Но…

– Забудь, – твердо повторяет он. – Жаль, что я втянул тебя в это, но поверь мне на слово.

Возможно, я перешла черту, ведь в конце концов о Саше мне ничего не известно. И тем не менее интуиция подсказывает мне быть наготове: кто знает, что меня ждет.

Мы останавливаемся около кривого здания в стиле деконструктивизма, которое визуально отражает всю агрессивность и враждебность местных взглядов, и я тут же чувствую, как в тугой узел поочередно скручиваются мои органы: чего ожидать от учеников этой школы? Наверняка они такие же непростые и замысловатые, как и острые, титановые пики, тянущиеся к небу из кирпичного фасада. Саша хлопает дверцей, а я схожу с места только после нескольких громких вздохов и мысленного пинка под зад. В конце концов, чего именно я боюсь? Перемен? Людей? Осуждения? Нужно проще относиться к тому, что со мной происходит. Мне ведь многое пришлось пережить, не самое хорошее. После побоев некоторых маминых ухажеров, после поздних походов в клуб, разговоров со смердящими алкоголиками, танцовщицами, наркоманами – нынешнее состояние дел не должно внушать мне никакого ужаса. Вот только неясно, почему же так сильно хочется сорваться с места и броситься наутек.