Олеся Александрова - Экспресс под рождество

– Но как же детектив? – начала было медсестра.

– Что прикажешь делать? Спасать человеку жизнь или вести беседы с детективом, чёрт бы его побрал? – рявкнула Рейчел.

– Шевелитесь, мы едем.

В голове Рейчел мысли роились с неистовой скоростью:

– Что же это? Как мне скрыться? Детектив меня точно прижмёт, что делать? – она мыла руки и наблюдала, как готовят пациента.

– Всего несколько часов операции дают мне возможность избежать встречи с детективом, а дальше?

В операционной царил покой и порядок. Рейчел так любила это состояние. Ты с точностью до секунды знаешь свой следующий шаг. Гематомы предсказуемы и за годы работы статистика выживших пациентов очень радовала Рейчел. Но эта зима полностью выбила всё из колеи.

– Давление падает, систолическое 80, мы его теряем, доктор, – медсестра вопрошающе смотрела на Рейчел.

– Чёрт, кровотечение, пережмите сосуд, быстрее, – парировала Рейчел.

– Поднимается. Давление приходит в норму.

– Чёрт, – снова выругалась Рейчел, – ты должен жить, не смей умирать, не на моём операционном столе.

Шесть часов в операционной пролетели, как одно мгновенье. Всё, что происходило потом в эту ночную смену, было точно в тумане. Кровь, крики, слёзы, бумаги. В 8 утра единственное, что помогало держаться на ногах, это был страх.

Переодеваясь, Рейчел снова отрешилась от больничного мира, такого же мрачного, как и она сама. План созрел. Проходя по многочисленным коридорам, она точно прощалась с больницей. Выйдя, свернула за угол и направилась прямиком в заведение под названием «авто на прокат».

Сегодня или никогда.

Закончив с оформлением, она села в Фольксваген Тигуан и что есть сил выжала педаль газа.

Оушен Вейл.

– Смотри, Густав, кажется, это всего лишь волна, частичка океана. Но сколько в ней жизни, мощи, энергии, которая практически впивается в твоё тело, мирно стоящее на берегу.

Рейчел продолжила, глядя вдаль:

– Знаешь, я чувствую себя волной.

Барашки один за одним накатывают, пытаясь догнать друг друга и шурша расползаются.

– Милая, ты как энергия земли, будоражащая весь океан, а я – небо. Я – небо, накрывающее и оберегающее твой покой. Питаюсь твоей влагой. Разве это не прекрасно? – нежно говорил Густав, обнимая тонкую талию Рейчел.

Она повернулась, вскинула подбородок и посмотрела на него снизу вверх. Он возвышался над ней и походил на титана. Его карие глаза излучали тепло. Тёмные волосы с причудливыми завитками шевелил ветер. Смуглое лицо, волевой подбородок, лёгкая небрежная щетина и очень пухлые губы, к которым она потянулась.

Этот поцелуй был нежный и быстрый, как будто так будет всегда. Оба открыли глаза и смотрели друг на друга.

– Вот видишь, – шептал Густав, – ты – моя энергия.

– Ты – моя вселенная, – мурлыкала Рейчел. – Наконец-то я стала собой. Сказав, она прижалась щекой к его груди, слушая размеренное биение его сердца.

Приехала.

В Оушен Вейл шум океана был повсюду. Влажный солоноватый воздух обволакивал тело, как некогда руки Густава.

Она заехала в знакомый переулок на Даун-стрит. Хозяин дома ждал на подъездной дорожке.

– Приветствую вас, Рейчел. Как я рад и приятно удивлён. Вот ключи. Дом готов. «Он полностью в вашем распоряжении», – сказал он, слегка смущаясь, впрочем, как и всегда.

– О, Джим, я так вам благодарна. Сами понимаете, врачи. Усталость обязала меня убежать от реальности, – ответила Рейчел, выдавливая подобие улыбки.

Забрав ключи, она отдала предоплату. Они перекинулись ещё парой слов, и она зашагала к машине. Её ждёт домик с видом на океан.

– Ох да, дорогая, – начал Джим, – один человек позвонил сразу после вас.

– Какой человек? – удивилась Рейчел.

– Он вроде представился Ларсен.

Доктор, у нас сегодня подозрительно тихое утро, – говорила медсестра с игривой улыбкой на лице.

– Не болтай, – отрезала Рейчел и подмигнула.

Вот он, этот момент, в котором поплыли кадры замедленной съёмки, как в кино. Доктор Адамс пропал.

Густав, он же доктор Адамс, часто вспоминал, как впервые увидел Рейчел. Она выглядела как точеная статуэтка. Глаза то ли янтарные, то ли зелёные. Волосы, собранные в тугой конский хвост на макушке, отдавали, казалось, рыжеватым. Тёмно-синяя форма была ей к лицу. Она выглядела очень строгой, но её глаза говорили об обратном. Тогда, в приёмном отделении, он наблюдал, как шустро и легко она перебирала карты своими безупречно тонкими пальцами, оставляя заметки. Густав представил, как её руки танцуют в операционной, накладывая шов за швом.