Кейт Родс - Кладбище Кроссбоунз

– Страшно смотреть? – Она смерила меня недоверчивым взглядом. – Это как?

– Он весь нервный, дерганый. Шарахается от всего на свете. Вряд ли тебе захочется оказаться рядом с ним, когда он не в настроении.

Лола недоверчиво покачала головой.

– Помнишь нашу поездку на Крит? Девушки становились в очередь, чтобы потанцевать с ним. Уилл был просто прелесть. Не могу представить, что он стал другим.

– А я могу. Уж восемь лет как.

– Господи! Как время летит! – Наверное, что-то в выражении моего лица заставило ее переменить тему. – Скажи мне лучше, как у тебя дела с этим хирургом?

– Никак. Мы расстались.

– Ты шутишь! Это же самый завидный жених во всем Лондоне!

– Был, – печально улыбнулась я.

– В чем же причина на этот раз? Или ты придерживаешься своего любимого принципа: избавляйся от них в ту же секунду, как только заговорят о браке?

– Не знаю. Наверное, я злобная стерва и мужененавистница.

– Хочешь мое мнение? – улыбнулась Лола.

– Ну, давайте доктор, я готова к сеансу психоанализа.

– Ты слишком много работаешь. И встречаешься исключительно с серьезными мужчинами, разными там врачами, – произнесла подруга и взмахнула пустым бокалом. – Тебе нужно больше развлекаться.

– Это твой диагноз, я правильно поняла?

– Ходи почаще на вечеринки. Прописываю тебе больше танцев и алкоголя. – С этими словами Лола налила до краев оба бокала. – Я тебе рассказывала про режиссера?

И она пустилась в разглагольствования о каком-то американце, который, после того как она прошла у него кинопробу, бомбардирует ее телефонными звонками.

– Ресторан, уик-энды, фотосессии. Все, что пожелаешь. Но роли в своем гребаном фильме он мне все равно не дает.

– Тебе пора перестать быть неотразимой, Ло.

– Невозможно, дорогая. – Улыбка моей подруги сделалась еще шире. – Это у меня в генах.

Весь вечер она развлекала меня забавными историями, передразнивая акцент знакомых иностранцев, а их, надо сказать, немало. Когда я посмотрела на часы, оказалось, что уже поздно – два часа ночи. Мы даже не заметили, как уговорили две бутылки.

– Все, на сегодня с меня хватит, – сказала я с улыбкой. – Пора спать.

– Можешь разбудить меня утром? У меня в десять прослушивание в Хаммерсмите [15].

– Хорошо. И что за роль?

– Служанка Офелии, – забавно сморщив носик, ответила Лола. – Нищим выбирать не приходится.

Утром она так и не встала. На мой голос не реагировала. Напоминая кошку экзотической породы, она лежала, свернувшись калачиком, посреди кровати. Лола уже колонизировала спальню. Возле стены возникла радуга туфель на шпильке. На стул брошена ярко-зеленая кожаная куртка.

Я завела будильник на восемь часов и поставила возле ее подушки. Голова все еще гудела от ночной попойки. Пришлось ограничить завтрак таблеткой нурофена и стаканом апельсинового сока. Затем вместе с велосипедом я спустилась по лестнице и вышла на улицу.

Этим утром я покатила в больницу другим маршрутом – через квартал зданий в георгианском стиле и площадку, на которой когда-то стоял старый больничный корпус.

Мысленно адресовала Бернсу проклятие. Этот толстый поганец поручил мне нечто такое, о чем я наверняка с содроганием буду думать весь день. Морг был спрятан за патолого-анатомическим отделением. Жалюзи на окнах опущены, молчаливо охраняя секреты. Я сунула пропуск в считывающее устройство турникета и вошла в фойе.

В больнице, где я работаю, два морга. Первый для тех, кто умер естественной смертью. Их тела хранятся неделю-две в холоде, при температуре два-четыре градуса по Цельсию. Затем родственники забирают их для погребения или кремации. Второй – это, по сути, морозильник, где поддерживается исключительно минусовая температура, что-то между пятнадцатью и двадцатью пятью. Здесь трупы хранятся долгие месяцы или даже годы, давая возможность провести судебно-медицинскую экспертизу. Неопознанные тела лежат до тех пор, пока не будет установлена их личность. Католики наверняка назвали бы это заведение ледяной разновидностью чистилища.

Я вошла в помещение и, отыскав глазами табличку со вчерашней датой, заставила себя потянуть за ручку морозильного ящика. Мертвые тела выводят меня из душевного равновесия. Это одна из причин, почему я предпочла общей врачебной практике психотерапию. У меня не было ни малейшего желания ехать среди ночи на экстренный вызов, чтобы констатировать летальный исход, утешать родственников и ставить печать на справку о смерти.