Владимир Колычев - Сердечный выстрел

Здание опорного пункта делилось на две части: на рабочую и жилую. Родион и сам когда-то жил в комнате отдыха, сейчас там обитала Скорокова. Могла жить с Павликом, но предпочитала ночевать в участке. Хотя и у него частенько гостила, не без того. А сейчас, возможно, он забирал ее к себе. Хорошо, если насовсем.

Родион остановил машину, вышел, кивнул Павлику. Рослый мужчина спортивного телосложения, движения и походка сильного человека. Темные волосы, короткая стрижка, широкое лицо, крупный, отнюдь не уродливый нос, желваки на скулах выделяются. Взгляд спокойный, но пронзительный. Черный кожаный плащ сидел на нем как влитой.

– Забираешь больную? – спросил Родион.

– Да, пусть побудет, я дом новый снял, тепло в нем, – одними глазами улыбнулся Павлик.

Родион помнил старый дом – реально из дерьма и палок. Опорная конструкция из веток, заполненная глиной и навозом. Летом в таких мазанках не жарко, а вот зимой холодно. И как только Павлика угораздило снять такую хибару – с его-то возможностями?

– А вы на терминал, товарищ майор? – охрипшим голосом с чувством вины спросила Скорокова.

Красивая она девушка, лицо светлое, взгляд ясный, улыбалась редко, а зря, зубы у нее ровные, белые. Стройная, но не хрупкая, руки цепкие, ноги сильные, и бегала она, как спринтер, и боевым самбо владела на приличном уровне. Но Родион расстанется с ней без всякого сожаления, даже рад будет расставанию. А в Москву его могут вызвать в любое время… А могут и не вызвать.

– Да вот, есть одна зацепка.

Павлик посмотрел на Скорокову с насмешкой, перевел взгляд на Родиона.

– Это вы про доски?

– Это мы про кражу.

Раньше хутор у железнодорожного моста не входил в зону ответственности майора Фомина. Но штат участка расширили, добавили сотрудника, а вместе с тем повесили на него и терминал. На них с лейтенантом Скороковой. Не зря же Павлик и стоящий за ним Смальцев пробивали на должность своего человека.

– Погорячился Малыгин, не будет заявления. Сами разберемся.

– Этого я и боюсь, – усмехнулся Фомин.

– А не надо бояться, мы люди мирные… И землю по нормальной цене выкупаем, – немного подумав, добавил Павлик.

– Да, но не все соглашаются ее продать, – сказал Родион, вспомнив Гуляева.

Павлик, может, и не грабил Туманова, но моментом воспользовался. Семена Гуляева арестовали, и Павлик тут же отправился к его отцу с кабальным предложением. Одно из двух, или земля, или сын. И остался бы Гуляев без своего хозяйства, если бы не Варшавин…

– Так мы не всем и предлагаем… Ладно, поедем мы.

Фомин кивнул в знак прощания и, не подав Павлику руки, повернулся к своей машине. Ему тоже нужно ехать.

…Стенькин разгружал фургон, таскал рулоны с утеплителем. Настроение бодрое, боевое, в глазах усталость, но ни тоски в них, ни печали. Не переживал Слава, не боялся разоблачения: или ни в чем не виноват, или просто непробиваемый.

Фомин не стал ждать, когда грузчики закончат работу, выдернул парня на разговор.

– Где доски? – Он смотрел Стенькину прямо в глаза.

– Какие доски? – удивился тот.

– А ты не знаешь, какие доски у вас тут пропали?

– Я-то здесь при чем?.. – возмущенно вскинулся Слава. – Чуть что, сразу Стенькин?

– Я у тебя дома был, ватник твой рабочий осмотрел, опилки на нем с досок.

– Какие еще опилки?

– Свежие. С лиственной доски. Экспертиза это подтвердит. А суд тебя арестует. Тебе грозит до пяти лет лишения свободы.

– Да не брал я ничего! – Стенькин хлопал глазами, потрясенно глядя на Родиона.

– Ну что, тогда я в отдел, куртку твою на экспертизу сдавать.

– Какую куртку?

– Ватник, телогрейка, черная такая, на кухне висела.

– Без рукавов?

– С рукавами.

– Не было с рукавами, с рукавами пропала.

– Когда?

– Позавчера в огород хотел, не докопал немного. Смотрю, а ватника нет… Сами знаете, память у меня не совсем. – Слава и хотел было улыбнуться, постучав себя по голове, но не смог. Страшно парню, паника на душе, настроения нет. А ведь не грустил, не печалился, разгружая фуру.

А с памятью у него действительно беда, вроде бы все вспомнил, но белые пятна оставались.

– Если память, значит, не помнишь, как ватник на место вернулся. В машине он у меня. Твой ватник, опилки на нем с досок…

– Так вы же говорите, что вчера ночью украли.

– Вчера ночью.

– А я вчера ночью у Майи был.

Фомин хотел спросить, всю ночь он с Майей провел или только часть, но понял, что голос выдаст волнение. А ведь ему на самом деле стало не по себе, ощущение навалилось, как будто кто-то мягким, но тяжелым мешком ударил под коленки. Это раньше он ничуть не ревновал Майю, но все изменилось после того, как Лера предала его. Он остался с женой, но Майя ему теперь не чужая, чтобы он там себе ни внушал.