Эрик Сунд - Стеклянные тела

Симон наблюдал за начинавшимся столпотворением. Если прищуриться, люди похожи на насекомых, на черных жуков, может, каждый – мокрица или таракан. Симон не знал, как долго он сидел в гримерной и таращился вниз, но группа разогрева уже начала играть; халтура, как он и ожидал, но публике нравится.

Через сорок пять бесконечных, как вечность, минут они закончили и убрались тем же путем, каким пришли, – через публику, их хлопали по спинам, как рок-звезд, после чего они протиснулись к выходу. Школьники, которые дисциплинированно ходят курить на улицу.

Опустился черный занавес, отделив сцену от публики.

Бойня, семь на пять метров.

Один из рабочих сцены вышел на помост, неся в обеих руках по большому пластмассовому ведру. Поставив ведра на пол, он, едва сдерживая тошноту, снял крышки. Покрытый с головы до ног белой мукой, рабочий вытряхнул из ведер на пол сцены рыбьи кишки.

Двое других вкатили на помост стробоскоп. Он был незаменим для визуальных эффектов и назывался «Падучая» – по старому названию эпилепсии. Круговые вспышки заставляют людей терять равновесие и падать, а жар от ламп такой, что можно обжечься, если подойти к аппарату слишком близко. У Симона были такие ожоги: один на плече и еще один, большой, похожий на змею, – на спине.

Тема сегодняшнего вечера – причиняем себе боль.

Несмотря на тщательно продуманную программу, Симон понимал: случиться может что угодно, и вспомнит он потом немногое.

Общаясь с людьми, подверженными зависимостям, Айман словно заражалась от них. Нечто вроде эффекта плацебо: в таких случаях она тоже словно пьянела. Время от времени Айман выпивала бокал вина, но это случалось очень редко и практически никогда с тех пор, как она забеременела.

Алкоголь похищает мозги, как террорист. Допамин и эндорфин, собственный морфин мозга, запускают систему поощрений, и чувство удовлетворенности жизнью возрастает. В этом и заключается соблазн.

Мозг, однажды обманутый, не забывает приятных ощущений и с удовольствием позволяет обмануть себя снова.

Если дофамины и эндорфины – ключ зажигания, то глутамат – педаль газа. Это вещество-акселератор, оно влияет на центральные функции мозга, такие как память и, грубо говоря, способность мыслить. Влияние это полностью негативно и ухудшает способность принимать разумные решения, а также помнить их. И наконец, педаль тормоза – это нейромедиатор с обозначением ГАМК, разновидность масляной кислоты, которая замедляет реакции. Пьяницы делаются неуклюжими и медлительными.

Иными словами, Господень совет человеку – проявлять умеренность с алкоголем – в равной степени внятен и разумен.

Айман знала все это; вот почему она пила нечасто. Но знала она и то, что люди редко читают медицинскую литературу.

При проведении медицинских экспериментов объектом исследования, по этическим причинам, бывают не люди, а животные вроде мышей или кроликов. Эти зверьки проявляют весьма специфическую реакцию на алкоголь. Если посадить мышь в замкнутое пространство, где стоит миска с водой и миска с высокоградусным спиртом, мышь в ста процентах случаев выберет спирт. Однако мышь отличается от человека тем, что никогда не напивается до бесчувствия. Когда концентрация алкоголя в ее крови достигает примерно одного промилле, мышь прекращает пить. Ее слегка водит из стороны в сторону, но она не теряет координации. Мышь инстинктивно знает, как получить удовольствие от алкоголя, а человек – нет.

Холодный день перешел в теплый для этого времени года вечер, и Айман с Хольгером Сандстрёмом сидели за шатким столиком в его номере. Хольгер потягивал джин с тоником, Айман удовлетворилась содовой. Говорил в основном Хольгер; его голос был мягким, улыбка – самодовольной. Он говорил, что ему не хватает Ингмара. Что ему больно, что старый друг так и не смог жить своим искусством.

Айман не очень хорошо знала Хольгера. Была лишь пара коротких встреч несколько лет назад. Но она сомневалась, что Ингмар действительно нравился Хольгеру.

Говорят лишь уста, но не сердце.

– Он не умел продавать себя. – Хольгер всем телом тяжело откинулся на спинку стула, и Айман заметила, что от ножки стула отвалился большой кусок ржавчины. Хольгер портит вещи каким-то хитрым, почти загадочным способом, подумала она. Как будто материальный мир считает его слова лживыми и идет трещинами от этого. Айман заметила, что больше не слушает Хольгера. Просто смотрит в темноту, слушает, как где-то в тумане мычат коровы.