Эрик Сунд - Стеклянные тела

Баллада, наиболее известная в версии Билли Холлидея, была написана преследуемым неудачами венгерским композитором, который покончил с собой в шестидесятые годы. Говорят о двадцати самоубийствах, напрямую связанных с этой мелодией. «Gloomy Sunday» находилась в черном списке английского радио вплоть до 2002 года.

Но все это больше напоминало слухи. Хуртиг не увидел никаких доказательств того, что эффект Вертера существует на самом деле.

Бывали случаи массовых самоубийств, о которых сообщали в пределах определенного географического региона в течение определенного промежутка времени и которые не объяснялись внешними факторами вроде войны, бедности или религиозного фанатизма. Однако достоверных теорий для объяснения подобных самоубийств не существует.

Культ и религия, подумал Хуртиг. Или идолопоклонничество.

Шварц постучал, вошел и положил на письменный стол стопку документов.

– Значит, ты закончил? – спросил Хуртиг.

– Да. Ты просил поискать, где в Стокгольме играют металл. Мне удалось найти вот что. Это завтра.

Хуртиг посмотрел на бумагу. Черно-белая распечатка: копыто козла. Три группы будут играть в заведении под названием «Третий путь». Четверг, начало в десять часов вечера.

– «Третий путь»? Вроде знакомое название.

– Та часть дороги Ситибанан, которую так и не достроили. Тоннель под Сёдермальмом.

– Официально?

– На странице клуба сказано, что Стокгольм разрешил использовать тоннель для проведения мероприятий. Министр культуры охотится за голосами молодежи. Просто платишь за вход и проходишь. – Шварц сделал паузу, а потом с ухмылкой добавил: – Без наркотиков, без ограничений по возрасту, так что тебя точно пустят.

Хуртиг вяло улыбнулся, сказал «спасибо» и принялся изучать распечатку. Названия всех трех групп устроители держали в секрете, но обещали, что группы известнейшие.

Хуртиг решил сходить туда, а пока вернулся к материалам, лежавшим на столе.

Он прочитал о самоубийстве певца Курта Кобейна, которое, как считали, толкнуло других на тот же путь, – когда в кармане зажужжал мобильный телефон.

Звонил Исаак; Хуртиг ответил.

– Я сейчас в поезде, буду в Стокгольме поздно вечером, – раздалось из трубки.

– Сегодня вечером? – Хуртиг не успел сообразить.

– Да. Ингу умер. Застрелился. Дьявол.

Все, что меня заботит, – минусовка. Нужно что-нибудь новое, и я наконец понял, что именно. Детский крик. Крик грудного ребенка, который жалуется на то, что родился.

Произведение под названием «F53.1» будет посвящено моей матери.

Мы навещали маму в Бекомберге, приносили в коричневом пакете виноград и шоколад, которые Фабиан Модин покупал в киоске у входа.

С тех пор как мама заболела, Фабиан почти переехал к нам. То же сделал Ингмар Густафсон, и теперь мы должны были обращаться к нему – «дядя».

Иногда, если у других не было времени, за нами присматривал майор Юнг. Мужчины по очереди пасли нас, вывозя на прогулки в Гримстаскуген.

Но вскоре мама вернулась домой, и все стало как всегда.

Я знаю: если бы она не сделала того, что сделала, я был бы совсем другим человеком.

В Международной классификации болезней послеродовой психоз, глубокую послеродовую депрессию, относят к классу F53.1.

Это из-за психоза она взяла меня к железнодорожным рельсам. Во всяком случае, так утверждает психиатрия, и я больше доверяю ей, чем версии Старейшин.

Я слышал, как мама объясняется перед общиной. Ее глаза покраснели от слез.

– Этот ребенок избран Господом, – сказала она. – Его настоящий отец – Иисус, и все, что я делаю, я делаю по воле Бога.

Я стоял рядом с ней. Не улыбался губами, но, думаю, мои глаза сияли.

Я наслаждался.

Наслаждался тем, что все для моей семьи пошло к чёрту.

Минусовка закончена, и мне становится скучно.

Я думаю про Марию Альвенгрен из Салема, Кариту Хальгрен из Моргунговы и про других.

Я почти завидую им.

О самоубийствах редко пишут в газетах. Вот и на этот раз. Ни единого слова о девочке с плохой кожей. Но я знаю: она сделала это.

Пресса на восемьдесят процентов правая, хотя большая часть журналистов – леваки. Правые называют себя исследователями окружающего мира, и именно они принимают решения. Они знают: сообщать о самоубийствах – вредно для здоровья общества. Как делали в том шахтерском поселке Бридженд в Уэльсе. Пресса написала о нескольких самоубийствах среди подростков, а поскольку желание умереть заразно, кончилось тем, что семьдесят девять молодых людей в графстве покончили с собой.