Михаил Март - Жар тела

Полицейский сержант пришел в больницу и показал конверт дежурному.

– Я лично от генерала Коблова. Мне нужно передать пакет подполковнику Сумскому. Могу войти к нему с охраной для его же безопасности.

– Мы сами передадим пакет.

– Не пойдет. Приказ генерала не обсуждается.

Вызвали офицера, и тот лично провел сержанта в одноместную палату Сумского, прихватив с собой автоматчика.

Сержант вел себя по-деловому. Он передал конверт больному и невзначай взглянул в окно. Примета отличная. Ветвистый клен рос прямо под окном.

Отдав честь, сержант ушел. Его сопроводили до выхода. Недалеко от больницы он встретился с Кирой.

– Результатов добился?

– Конечно. Ты была права. Он лежит в восьмиэтажном корпусе, куда всех калек сваливают. Вонища невыносимая. Конверт он принял молча. Мужик идет на поправку. Я зашел, а он за столом чай пил. На меня даже не взглянул. Рожа была удивлена, когда я сказал, что от генерала. Велено передать лично в руки. Читать при охране он его не стал. Глаз от чашки не отводил. Теперь главное. Шестой этаж. Окна на юг. Точно под окном раскидистый клен. Карнизов нет. Стена гладкая, оштукатуренная. На окнах жалюзи. В палате лежит один. Под охраной. При входе в корпус сидит дежурный, но людей в белых халатах не проверяют. Вечером крыша не просматривается. На территории больницы очень много высоких деревьев. Травматологический корпус – бежевый с белым. Самый высокий. У лифта стоят санитары. До его палаты я добирался полчаса. Меня спасало имя генерала. Все прошло чисто.

– Ты машину водить умеешь? – спросила Кира.

– До того как моя жена выписала меня из квартиры, я ездил на «Мерседесе». Сделал глупость, продал свою квартиру и переехал к ней. А когда она нашла себе нового мужа, то тут же меня выписала. Из дома ушел с маленьким чемоданчиком. Вот и оказался на улице. Я же в дом ничего не покупал, и женаты мы были только три года. Жизнь дураков любит.

– Подъедешь к южной стороне больницы. В три ночи. И будешь ждать меня. Но не на «Мерседесе», а на старых «Жигулях». Дальше я скажу чего делать. Получишь еще пару тыщонок, а пока держи одну. Если все пройдет гладко, получишь премию. А теперь разбежались.

Бомж был не дурак. Он понимал, чем дело пахнет. С этой стервы он не слезет, пока не получит своего. Как-никак, а кандидатскую он защитил. Мозги кумекали.

Прихватив веревку и ножовку, Кира отправилась больницу. Ламинированный бейджик блестел на ее груди. А на рюкзачок никто не обратил внимания. Она по лестнице поднялась на восьмой этаж и вышла на крышу. Здесь началось самое опасное. Еще в первый свой приезд она изучила здание. В метре от окна Сумского проходила водосточная оцинкованная труба. То, что она и хотела увидеть. Когда стемнело и двор опустел, она привязала один конец веревки к перилам безопасности и, как десантник, спустилась на пятый этаж, обмотав себя веревкой вокруг талии. Дальше перепилила крепежное кольцо, держащее трубу водостока. Работа требовала аккуратности. Пила создавала шум. Пилила с перерывами. Потом залепила пластилином разрез, чтобы труба как-то держалась на месте. Уже выдохшись, она с трудом поднялась по веревке на крышу. Выйдя на лестничную площадку, Кира затаилась. Скоро он дозреет.

Письмо от генерала было напечатано на машинке и без подписи. Он это понимал. Генерал предупреждал его. И правильно делал. Это письмо он предъявит в уголовный розыск. Это даже не письмо, а записка.

«Миша! УГРО завело на тебя уголовное дело. Они раскопали много подробностей против тебя. На твоей стороне никого не осталось. Готовься к защите. У тебя мозги светлые. Жаль, что ты сам не можешь найти убийц. Из больничной палаты следствие не ведут».

Да, это главное, и он это понимал. Побег ему подсказывал сам генерал. Надо действовать. Не будь Киры, Веры и Глеба, он вышел бы сухим из воды. Проклятые свидетели. Но их гибель могут свалить на него. И все же это лучше, чем если они заговорят.

Он решился и тихонько открыл окно. Водосточная туба проходила слева. А левая рука была свободной и дееспособной. Метр – пустяки с его ловкостью. Он очень долго примерялся и, наконец, прыгнул. Водосточную трубу обнял как родную мать и прижался к ней. Теперь назад пути нет. Обратно в окно он не попадет. Правая рука не действует. Он отдышался и начал медленно спускаться вниз. Но на пятом этаже труба резко отошла от дома, и он повис в воздухе. «Это конец!» – мелькнуло в его голове. Через несколько секунд труба оборвалась, и с ней в обнимку он полетел вниз.