Екатерина Горбунова - Конец игры

За темным дверным проёмом мелькнул человеческий силуэт, на мгновенье обрисовался чётко, в багрово-рыжих тонах, но тут же исчез за стеной трепещущего пламени, загородившего проход. В лицо Купа ударили жар и клубы чёрного дыма.

– Эй, Филлипс! Это ты, дрянь? Ты думаешь, я до тебя не доберусь? Я спалю тебя и твоего старикашку! Я изжарю вас, насадив на вертел! Филипс! Ты слышишь меня?

В первый момент Куп даже рванул вперёд, прямо в огонь, надеясь проскочить, поймать эту подлую тварь и… и… сунуть мордой в устроенный ею костёр. Но пламя тоже рвануло ему навстречу, обожгло щеки и нос, опалило брови и волосы, стрельнуло искрами. Куп отшатнулся. Запрокинув голову, заорал бессвязно и зло, прихлопнул ладонью неожиданно вспыхнувший рукав, и обжёгся ещё сильнее. Снова выругался, вслух перечислил всё, что сделает с Филлипс, как только доберётся до неё, и закашлялся.

Если только доберётся…

Огонь и не думал утихать, пытался расползтись по стенам, потолку и полу, дотянуться до Купа. Дым вился плотными клубами, постепенно заполняя пространство, выжимал слёзы. Жар нарастал, и дышать становилось всё труднее. Гарь и смрад разъедали глаза, драли нос, горло и скручивали тугими веревками грудную клетку. Куп уже давно не кричал, только надсадно хрипел и кашлял, складываясь пополам в приступе мучительного удушья. Ещё немного и его лёгкие взорвутся, обгорелыми окровавленными ошмётками вылетят через заколоченное, пылающее огнем, окно наружу.

Окно! Здесь же было окно, как раз напротив дверного проёма! Куп отыскал его наощупь, упёрся в доски руками, поднажал, но… никакого толку. Немного отодвинулся назад, по-прежнему держа руки вытянутыми перед собой, и с размаха врезался в щит.

В правом запястье что-то хрустнуло, боль пронзила предплечье. Куп взвыл, задёргался на месте. Черт, кровь! Но сейчас его это мало волновало. Задыхаясь и падая, Куп вскарабкался на широкий подоконник. Изо всех сил стал долбить ногами. То одной, то другой, но ничего не помогало. Два раза он улетал вниз, бился затылком о пол, подворачивал щиколотку, но, борясь сам с собой, цеплялся за неровности стены, упрямо поднимался, плашмя заползал на подоконник, упирался в доски руками, налегал плечом и пинал, давил, скулил, стонал…

В конце концов, щит всё-таки поддался. Рухнул на улицу, и Куп вывалился вместе с ним. Обломки деревяшек накрыли его сверху, вонзили острые гвозди в оголенный живот, «заботливо» прикрыв обгорелое тело. Но Купу было уже всё равно. Он лежал, не шевелясь, ощущая щекой мёрзлую твёрдость земли, жадно втягивая прохладный ночной воздух. Он слушал, как в здании, оставшись без главной добычи, беснуется огонь, и блаженно улыбался.

После школы Эмберли еле добралась до дома. Внезапно так сильно разболелась голова, что было просто не до учебы. В глазах сгустились сумерки, сердце билось едва-едва, словно порхало на цыпочках. Оказавшись в комнате, девушка рухнула на постель и проспала, похоже, до вечера.

Открыла глаза: в комнате темно, ноги укрыты пледом, хотя Эмберли не помнит, что доставала его, а дверь в ее комнату слегка приоткрыта. Что за чёрт! А если бы приперся материн дружок? То-то был бы для него приятный сюрприз: тепленькая, готовенькая, в отрубе – девица в самом соку. Если в игре окажется эпизод с таким подсудимым, Эмберли постарается придумать ему достойное наказание – пусть сразу отрежут все его причиндалы!

Она хихикнула. Сначала осторожно, потому что любая эмоция могла спровоцировать новый приступ головной боли, потом, сообразив, что боль прошла, рассмеялась от души. Соскочила с постели, выглянула в коридор – в квартире тихо, как в могиле, значит, матери пока нет. Ну и черт с ней!

Запершись в комнате, Эмберли включила комп, попыталась загрузить игру, но не получилось. Всплывшее окошко оповестило, что на сегодня приговор уже вынесен. Отлично! Получается, игровой судья не утруждает себя работой – не больше одного дела в течение нескольких дней. Хотя и дела-то все… так, детские шалости: наглый малолетка, хамоватый дебил – парад мелких уродцев. Могли бы придумать что-то пооригинальнее. Правда, для этого, наверное, надо знать, как минимум, законодательство. А тут весь судебный процесс – только фарс.

Эмберли поняла, что злится. Несмотря на все свои недостатки, игра затянула. По крайней мере, заставляла думать о себе. Гребанный программист! Хоть бы матчасть изучил!

Девушка сама не знала, хвалит ли создателя «Правосудия» или ругает? Двойственные чувства.