Андрей Дышев - Медная роза

Ольга не может видеть этих глупых мальчишек и закрывает лицо ладонями. Седой старичок в смешных круглых очках внимательно смотрит на нее и тихо спрашивает:

– Вам нехорошо?

Да, ей нехорошо. Ей очень нехорошо.

Звонила мама из Германии. Она еще очень слаба после операции, но чувствует себя намного лучше.

– Доченька, – бормочет она в трубку. – Доченька…

Что-то хочет сказать, но не может. Раньше Ольга говорила ей, что лечение в Германии не будет стоить ни копейки, что все оплачивает некий благотворительный фонд. Потом ей надоело лгать. На вопрос мамы о деньгах сердито отвечала:

– Где взяла, там уже нет!

Кажется, мама обо всем догадалась.

Ольге ужасно ее жалко. Она чувствует себя виноватой передо дочерью и уже не рада, что излечилась. Ольга постоянно ей твердит:

– Мама, ты для меня самый родной и близкий человек.

И это правда.

Она не думает о будущем, будто его нет и быть не может. Живет одним днем. Сегодня совсем тепло, весна. С крыш льются струйки воды. Асфальт нагревается под солнцем, и от него начинает подниматься пар. Ксюша прыгает на одной ножке по сухим островкам. Она весела, потому что с мамой идет в детское кафе, где закажет свои любимые блинчики с повидлом и клубничное мороженное. Ей хорошо, и Ольге хорошо. Ольга зависаю в этом зыбком и иллюзорном счастье.

…Сергей чувствовал себя мишенью, под которую кто-то уже подвел обрез мушки. Отчаянно борясь с этой невыносимой тягучестью времени, он опустил голову в черный проем люка.

– Серега! Братан! Подыхаю!.. – донесся оттуда крик наводчика.

Сергей стиснул зубы, чтобы не застонать от обжигающей боли и, стараясь не вдыхать ядовитый смрад дыма, вслепую схватил обмякшее тело бойца. Он потащил его вверх, и чем сильнее пламя обжигало его руки, тем злее он становился. Он рычал, будто это могло придать ему сил. Боевая машина начала заваливаться набок, словно тонущее судно, левая гусеница давила сырую глину, как масло. Рядом истошно кричал раненый Шарипов. Кто-то пытался его перевязать, но пулеметчик был в шоке, он ничего не видел, не слышал, и отталкивал от себя всякого, кто к нему приближался.

– Прыгай!!! – крикнул кто-то Сергею.

Боевая машина на мгновение замерла. Рюкзаки, гильзы, банки с кашей – все, что лежало на броне, посыпалось и покатилось вниз. Еще один оглушительный взрыв! Гусеница машины зацепилась за придорожный валун, и это на мгновение удержало ее на скользком склоне.

– Сейчас перевернется! – снова донесся чей-то крик, едва различимый на фоне непрекращающейся стрельбы. Сергей собрал все силы, встал в полный рост и, вцепившись руками в крепкий воротник наводчика, вытащил его из охваченного пламенем люка. Не удержавшись на покатой броне, оба повалились в рыхлый снег. Машина тотчас перевернулась и, сотрясая землю, упала на башню.

– Пригнись, чучело!! – беззлобно крикнул Сергей молодому солдату, впервые попавшему под обстрел. – Высовываешься, как опенок на полянке!

Пригнувшись, сам сбежал к чадящей БМП. И тут словно дохнуло жаром из раскрытой дверцы печи. Автоматную трескотню прорезал какой-то дребезжащий, не похожий ни на один знакомый ему звук – то ли шипение, то ли шорох. Он вынудил напрячься до предела в ожидании особой опасности. Бледно-красный шлейф за сотую долю секунды пронесся перед самыми глазами Сергея, а вслед за этим где-то за спиной гулко ахнул взрыв.

«Прилично вляпались!» – подумал он, вытаскивая радиостанцию.

– «Медведь»! – перекрикивая грохот боя, стал вызывать он. – «Медведь», это «Заря»! По нам с двух сторон лупят из гранатометов! Две машины выведены из строя. Не обижусь, если поможешь… Кстати, ты мне бутылку водки должен. Не забыл?..

Сергея обернулся. Молодой солдат за его спиной судорожными движениями перезаряжал автомат. Сергей хлопнул его по плечу и улыбнулся:

– Штанишки сухие? Тогда прикрой меня со спины!

Боец вскочил на ноги и с бурной радостью человека, узнавшего некую великую истину, кинулся к кустам. Он плюхнулся всем телом в лужу и там, лежа в грязи, стал отчаянно строчить из автомата длинными очередями…

Глеб стоит перед витриной и ковыряется спичкой в зубах.

– А это чье производство? – спрашивает он и кивает на роскошное платье, украшенное жемчугом и блестками.

– Английское, – отвечает продавщица. – Но оно очень дорогое. Тут только фата три метра длиной.

– Сюда его! – властно говорит Глеб и хлопает ладонью по прилавку.