Евгения Горская - Судьбу случайно не встречают

– Мне интересно, – кивнул он. – Мне все про тебя интересно.

– Почему?

– Не знаю. Объяснял же уже.

– Тебе меня жалко, потому что я сирота?

– А ты сирота?

– Да, – улыбнулась Кира.

– Мне тебя жалко просто так. – Он неожиданно остановился, и Кира едва на него не налетела на узкой дорожке. – Потому что ты дурочка.

И снова она не обиделась. Она думала, что Николай ее обнимет, но он зашагал дальше. Жаль. Ей хотелось, чтобы он ее обнял.

– Пойдем назад, – вздохнула Кира. – Скоро стемнеет.

Он послушно повернулся. Теперь Кира шла впереди.

– Я пять лет работал в Калифорнии, – неожиданно сказал Николай. – Знаешь, там другие люди.

– Какие?

– Не такие, как мы. Какие-то ненастоящие. Внешне, во всяком случае. Близко я ни с кем не сходился.

Кира поняла. В благословенной Америке не бывает несчастных, как Кира.

Там все довольны и счастливы, и это с непривычки утомляет.

– А вернулся почему?

– Чужая страна, – объяснил он.

До машины они дошли молча и потом ехали молча. Кира ждала, что он спросит, когда они снова увидятся, но он не спросил.

Еще ей опять хотелось, чтобы он ее обнял, но он и этого не сделал. Впрочем, этого она не слишком и ждала.

Анатолий Михайлович с самого утра ждал вечера, встречи с Леной. Он занимался своими делами, проводил совещания, но давно забытое чувство радости переполняло. От этого чувства ему хотелось улыбаться, он шутил с подчиненными и радовался неизвестно чему. Это забытое и вновь обретенное чувство означало, что он не один. Он все время с Леной, даже когда ее нет рядом.

Без нее он был один, хотя не догадывался об этом. Он был один, несмотря на жену и дочь. Несмотря на них, он жил в пустоте.

Тогда, несколько лет назад, он тоже жил в пустоте и даже не догадывался об этом. Пустота отступила, когда он вновь встретил Лену после двухмесячного перерыва. Тогда ему тоже сразу захотелось шутить и улыбаться.

– Знаете что, – сказал он, погладив болонку у нее на руках. – Скажите мне свой телефон.

Елена не спросила, зачем ему это нужно, просто продиктовала цифры, и он их запомнил. Он их до сих пор помнил, хотя сразу внес ее номер в электронную память.

– Машины родители опять в командировке? – спросил он тогда.

– Да, – кивнула Лена.

– Они не боятся оставлять дочь так надолго? – Сам он интересовался делами дочери постоянно и считал это нормой.

– Они бы взяли Машу с собой, но это невозможно, – пожала она плечами. – Ей нужно нормально учиться.

– Но… – не отставал он. – Хотя бы мама могла остаться дома. Поменять работу…

– Им виднее, – опять пожала Елена плечами. Недовольно пожала, хотя он совсем не хотел ее обидеть. – По-моему, я их успешно заменяю. Мы с Машей дружим.

– Не сомневаюсь, – засмеялся он. – Простите, я лезу не в свое дело.

Он уже не помнил, как разговор съехал тогда на вопрос родительской ответственности, помнил только, как Лена сказала:

– Вопрос, иметь или не иметь детей, – самый важный в жизни человека. Самый важный и самый ответственный. Все остальное в жизни можно исправить, все, кроме этого. И это решение нужно принимать взвешенно и осознанно. Ребенка нужно растить и учить четверть века, и к этому нужно быть готовым. Рожать можно ровно столько детей, сколько можешь вырастить. Нормально вырастить, с полноценным образованием. Все-таки мы в двадцать первом веке живем.

Это было удивительно, она выразила его мысли. Как раз тем утром жена, сидя на кухне, рассказывала о какой-то своей знакомой, у которой ужасная, ужасная ситуация. Она не работает, сидит с детьми, а муж получает совсем мало, и им катастрофически не хватает денег. Анатолий Михайлович знал, что у этой знакомой два сына и оба уже школьники, и удивился, почему бы в таком случае матери не пойти работать.

– Ну что ты, Толя, – укоризненно покачала головой жена. – Дети без присмотра – это ужасно.

– Кать, ну а мы-то как росли? – напомнил он.

– Мы росли плохо. Родителям нужно всегда быть рядом с детьми.

– Еще детей нужно накормить, – не сдержался он. – А если не можешь прокормить детей, не рожай.

– Ну почему ты такой жестокий, Толя? – расстроилась жена. Она едва не заплакала, и Анатолий Михайлович пожалел, что ввязался в дурацкий спор.

Лена опустила болонку на асфальт, остановилась.

– Знаете, – признался он тогда Лене, – мне не хочется от вас уходить. Давайте поужинаем как-нибудь. Пофилософствуем, – закончил он шуткой.

Кажется, тогда шел май. Или конец апреля. Стояли первые по-настоящему теплые дни, Лена расстегнула плащик, и ветер трепал легкий платок у нее на шее. Очень короткие волосы не прикрывали шею, и он видел на ней отрастающие волоски, когда Лена поворачивала голову. Ему захотелось тогда потрогать губами эти волоски, но мысль показалась дикой и даже непристойной.