Евгений Нарута - Седмина пустошь

Прозвища позволяли избежать путаницы в эфире, да и просто при общении в большом коллективе. Например, в его роте было четыре Сергея, но Крупилин, был только он один. Его позывной при общении по рации был Крупа. Другие имели схожие прозвища образованные обычно от сокращения фамилий. Так Вовка Сорокин – Сорока. Димка Дегтярев – Деготь, Сашка Панфилов – Панфил. Правда одного бойца по фамилии Рыбицкий почему-то звали Акула, но это скорее от того, что у Кольки никогда не сходила с лица широкая добродушная улыбка, обнажавшая ряд безупречно красивых зубов. В общем ничего оскорбительного в этом не было.

Кафе «Встреча» находилось совсем недалеко от дома Сергея – на улице Ленина – центральной улице поселка. На старинное, дореволюционной постройки одноэтажное здание, сложенное из красного кирпича с красивыми закругленными окнами, был грубо нахлобучен второй этаж из бревен, где устроена рабочая столовая. После вихрем пронесшейся по стране «Перестройки» столовая была приватизирована и превратилась в кафе. У кафе был отдельный вход, представлявший из себя уродливую деревянную пристройку сколоченную из посеревших от времени, и никогда не крашенных досок.

Над крыльцом перед входной дверью свисал слегка покосившийся ржавый жестяной навес, украшенный мигающими огоньками от елочной гирлянды, а рядом стояли, курили и шумно беседовали между собой сильно подвыпившие подростки. Увидев его, подростки, замолчав расступились. По скрипучим деревянным ступеням он поднялся на лестничную площадку второго этажа, открыл дверь и вошел в зал.

Зал был облицован дешевым пластиком ядовито-желтого цвета с многочисленными пробоинами от спинок железных стульев, стоящих вплотную к стене. Столы в прямоугольно вытянутом помещении выстроились двумя рядами – вдоль окон и вдоль стены. На грубо сваренных из железных труб и арматуры, покрашенных в белый цвет вешалках для одежды, не хватало мест, поэтому многие сидели в верхней одежде, или развесили ее на спинках стульев. Было сильно накурено, чересчур громко играла музыка, нервно-надрывный припев песни бесконечно и очень жалобно извещал про «белые розы на белом снегу», и также громко, стараясь изо всех сил перекричать песню разговаривали разношерстные посетители.

Подвыпившие мужики в валенках и ватниках устроились за сдвинутыми столами при входе, молодежь же в большинстве своем независимо от пола одетая одинаково – в вареные джинсы и сапоги – дутики сидела небольшими компаниями в глубине зала.

Несмотря, на стоящий в зале шум, все, как по команде на секунду умолкли, проводив степенно идущего по центру зала Сергея любопытными взглядами. Проход между рядами вел к барной стойке, находящейся в тесном закутке. За стойкой стояла крашенная под блондинку девица в слегка замызганном белом клеенчатом переднике. За ее спиной, на полках, рядами выстроились разнообразные бутылки со спиртным. Пройдя по залу, Сергей внимательно осмотрел собравшихся, но Павла среди них не было.

Подойдя к стойке, попросил пива.

– Вам, наверное, туда, – кивнула девица на неприметную серую дверь рядом со стойкой, – проходите, вас там ждут.

– Спасибо, – ответил Сергей.

Открыв дверь, шагнул в соседнее полутемное помещение. Центр небольшого зала, занимал большой бильярдный стол – ярко освещенный лампой в зеленом абажуре, а у дальней стены стояли два сдвинутых между собой небольших стола.

Четверо крепких парней с короткими стрижками устроились друг напротив друга, а во главе стола сидел сухощавый пожилой мужик с седыми волосами и в сильно помятом сером костюме. Павел был среди собравшихся, и сидел лицом ко входу. Отреагировав на открывшуюся дверь, и появление Сергея, он приглашающе махнув рукой крикнул:

– Давай к нам!

– Здравствуйте! – подойдя к столу и обменявшись рукопожатием с Павлом поприветствовал Сергей остальных.

– Куприянов Валерий Васильевич, – приподнявшись из-за стола и протянув ему сухую, узкую ладонь представился обладатель серого костюма.

– Сергей Крупилин.

– Николай Синицын, можно просто Синица, – повернувшись назвался парень в черных джинсах, черном свитере с темно-серой полосой на груди и светлыми почти под ноль стриженными волосами.

– Ефим Назаров, а короче Назар, – угрюмо обронил детина с круглым лицом и огромной пятерней, в которой ладонь Сергея просто утонула.

– Юрий Фомин, если хочешь, то Фома, – кивнул худощавый и самый молодой из всех собравшихся за столом; рыжий парнишка в джинсах и темно зеленой рубашке навыпуск.