Алла Демченко - Очарование лжи [litres]

– Игорь, у нас теперь так много этих «начал», что я не знаю, с какого начать.

В столовой повисла напряженная тишина.

– Кристина, давай попробуем.

– Мы ничего не станем пробовать. Даже если я тебя прощу, а со временем у меня это получится, то я ничего не смогу забыть. Повторно забыть, – Кристина грустно улыбнулась. – Я не смогу забыть небо над головой в лесу, потолок в реанимации, бессонные ночи. Я больше ничего не хочу забывать в своей жизни.

– Кристина, у нас есть Настя. Мы ей оба нужны. Давай думать о ней, – напомнил Игорь о дочери.

– Я заберу дочь, и мы уедем.

– Нет. Настя нуждается в лечении.

– Игорь, мне сказала Саша, да и тебе тоже, что Насте никакое лечение не нужно. Она будет со мной, и все наладится. И я ей верю.

– Я тоже верю Саше, но Настя и моя дочь…

– Поэтому мы поедем к твоему адвокату и попробуем с его помощью решить все максимально безболезненно для нас, – предложила Кристина.

– У тебя кто-то есть? Как я не догадался сразу! А я здесь распинаюсь перед тобой!

– Не кричи. Я ведь даже не спросила, почему ты меня не искал. А мог бы… Ладно. Позвони своему Лагунову.

– Ты поедешь в Грибово?

Кристина отрицательно мотнула головой.

– Игорь, привези, пожалуйста, сюда Настю. Мы, если ты не против, поживем пока здесь, а потом поедем в Дмитровск.

– Кристина, зачем уезжать в какую-то дыру? Почему не остаться здесь? Я… если ты не разрешишь, приходить сам сюда не стану. В конце концов – это наша квартира.

– Вот именно, что наша. Игорь, «нас» нет. В Дмитровске мне так хорошо, как было в далеком детстве дома. Когда были только мама, Анита и я…

– И другой причины нет?

Она не стала отвечать на вопрос.

– Хорошо, – согласился Лунин.

Ничего хорошего не было. Он вдруг осознал, что за два часа, проведенные с Кристиной, он окончательно потерял не только ее, но и дочь. И никакой шантаж не шел в сравнение с этой потерей. «Теперь и шантажировать уже нечем, да и некому», – подумал Лунин.

Все познается в сравнении. От этого осознания ему вдруг стало так пусто и тоскливо на душе, что показалось, что он куда-то проваливается. Он хотел собраться с силами и попросить у Кристины за все прощение, но вместо этого снова повернулся к окну и стал безразлично смотреть, как падает, кружась, на землю снег…

Телефон внезапно звякнул в кармане, и от философского настроения у Лунина не осталась и следа. Он достал телефон и поморщился. Разговаривать с Андреевой у него не было ни желания, ни сил.

– Да, – коротко ответил Лунин.

– Игорь, не берите грех на свою душу, – попросила Саша. – Поверьте, рано или поздно за все приходится платить. И часто, к сожалению, приходится отвечать тем, кого мы больше всего любим.

– Хорошо, – собравшись с силами, пообещал Лунин и дал отбой.

Он понял все и даже не стал спрашивать, откуда Саша знает об Эдике.

– Завтра утром я привезу Настю, – пообещал Лунин.

Не прощаясь, он вышел из квартиры, запер за собой дверь и на ходу набрал номер телефона.

– Как дела? Жив еще?

На том конце утвердительно ответили и стали ждать дальнейшего распоряжения. Лунин шел к машине и молчал, все еще сомневаясь в принятом решении.

– Как быть? – ожила трубка.

– Вывезите подальше от стройки и… пусть катится ко всем чертям, – распорядился Лунин.

От принятого решения ему вдруг стало легче. «Может, Эдик в рубашке родился? – суеверно подумал Лунин. – Ведь, будь готов котлован, его вчера и схоронили бы. Значит, не судьба».

Саша зашла в приемную и только собралась спросить, на месте ли Юрий Николаевич, как юная «ассистентка», опередив вопрос, сама предложила ей пройти в кабинет Степанкова.

– Юр, что с девочкой? Мне показалось, что глаза у юного создания на мокром месте. Тебе не стыдно?

– Знаешь, Саша, что я решил?

– Нет.

Саша с удовольствием опустилась в кресло для посетителей и с таким же удовольствием стала рассматривать Юру Степанкова.

– Я решил, что отныне у меня не будет никаких «ассистенток». Толку от них никакого, только одна головная боль.

– А я тебе давно говорила – женись.

– Да ну тебя, – вяло сопротивлялся Степанков. – Со следующего понедельника в приемной будет секретарь. И точка.

– Сколько лет этому юному созданию?

– Пятьдесят два. Валентина Петровна – старший лаборант кафедры. На кафедре ожидаются перемены, а новая метла, сама знаешь, как метет. Вот я и предложил ей перейти ко мне. Она не против. А вот ты о чем подумала сразу?