Татьяна Ларина - Тайна Оболенского Университета

– Валерия, ты что-то забыла? – приспустив на нос очки в тонкой золотой оправе, женщина окинула меня взглядом.

– Евгения Матвеевна, добрый день, – учтиво поздоровалась я, – вы не видели отца?

– Ему пришлось уехать в город по университетским делам, – сообщила Селезнева и, все-таки сняв очки, закусила одну дужку, – но Андрей Николаевич успел предупредить, что завтра ты придешь ко мне на ужин.

– Да, конечно, – наигранно улыбнулась я.

– Тогда до завтра, Валерия! – Селезнева снова нацепила очки и стала дальше проверять какие-то тесты.

Я вернулась в корпус совершенно без настроения. И Аринки не было, чтобы выговориться. Я прилегла на кровать и, прикрыв глаза, задумалась о новом профессоре. Он очень странный и такой агрессивный по отношению ко мне. По сути я ничего ему не сделала, немного нагрубила, но ведь это не смертельно. Может быть, еще можно все уладить? То, что его лекция показалась мне поверхностной, могло оказаться заблуждением, основанным на предвзятом отношении. Надо посмотреть на Арсения с другой стороны. Он мог волноваться на первом занятии или приберегал свои размышления для другого раза. В любом случае, неумение вести лекции не говорит о его глупости. Обо мне он тоже сделал преждевременный вывод. Завтра надо все исправить! С такими мыслями я спокойно уснула.

На следующий день, полная решимости наладить отношения с новым профессором, я спешила на учебу. История средневековой мысли стояла лишь третьим занятием. Сначала предстояло высидеть латынь и высшую математику.

Как только математик нас отпустил, я сразу направилась на кафедру философии с четким желанием поговорить с Арсением. Мне повезло, и я застала его одного.

– Арсений Витальевич, можно с вами поговорить? – слегка взволнованно спросила я.

– Валерия… – профессор указал рукой на стул, и я послушно присела.

– Арсений Витальевич, вчера у нас произошел неприятный конфликт. Я вам нагрубила, за что хотела бы извиниться, – произнесла я.

– Вы умнеете на глазах, Валерия, – произнес мой собеседник, возвращаясь взглядом к книге, которую читал до моего прихода.

– Но и вы были не правы, – не выдержала я, разозлившись его безразличием.

– Что вы сказали? – переспросил он, оторвавшись от книги, а его сапфировые глаза вспыхнули недобрым блеском.

– Вы были не правы на мой счет. Конечно, я поступила некрасиво, когда заснула, но это произошло еще до лекции. У меня был насыщенный предыдущий вечер, – честно выпалила я, а профессор приподнял бровь после моего заявления про «насыщенный вечер». Он точно неправильно меня понял, но сейчас это было неважно, – я не прикрываюсь тем, что мой отец преподает. Вы можете в этом убедиться сами. Не хочу показаться нескромной, но медиевистика – это действительно то, в чем я недурно разбираюсь.

– Это все, что вы хотели сказать? – равнодушно уточнил Арсений.

– Да, – пропищала я, чувствуя, что моя попытка навести мосты потерпела глобальное фиаско.

– Хорошо, в таком случае, присаживайтесь на свое место, а на что вы способны, сегодня проверим, – вздохнул Арсений, как мне показалось, обрадованный тем, что мне нечего возразить.

После разговора с Романовым я только сильнее утвердилась в мысли, что первое мнение о нем оказалось верным. Его высокомерие раздражало настолько, что теперь стало делом чести доказать, что я действительно чего-то стою. Арсений сказал, что сегодня у меня будет такая возможность. Отлично!

Аудитория постепенно заполнилась студентами, и я с трепетом ожидала начала семинара в надежде блеснуть своими знаниями. Но наш преподаватель все так же читал книгу, только по звонку он обратил внимание на студентов.

– Добрый день, – сухо поздоровался он, – сегодня вы пишете эссе. Хочу увидеть, как вы умеете мыслить. Тема: «Логика Аристотеля в синтезе с христианским богословием как основа схоластики».

Профессор Романов для наглядности записал тему на доске, обвел взглядом аудиторию и сел за свой стол. Студенты принялись за написание работы, в то время как Арсений углубился в чтение, а я украдкой за ним наблюдала. В этом человеке что-то настораживало. Тема, которую он предложил, была слишком обширна и подразумевала собой сведение к простому определению схоластики. Неужели такому выдающемуся профессору действительно будет интересно читать подобную банальщину? Мне было бы скучно. Мне и писать-то было скучно…

– Валерия, – как гром прозвучал его строгий голос, – вам нужно особое приглашение, чтобы начать писать?