Дженни Уайт - Печать султана

Крышечки нет, однако содержимое в целости и сохранности. Мишель запускает внутрь руку и достает слипшийся комок желто-зеленого вещества, разбухшего и липкого от долгого пребывания в воде. Уже нельзя определить его природу, однако это явно не чаинки обычной заварки. Мишель заворачивает комок в промасленную тряпочку.

Они кладут в сумку еще несколько найденных в воде предметов: сломанный черепаховый гребень, маленькое медное зеркальце, женский нож — его ручка из слоновой кости набухла и расслоилась, однако лезвие даже не заржавело и по-прежнему острое.

— Странно найти такую вещь в женской бане. — Камиль заворачивает нож и кладет его в сумку. — Давай теперь заглянем в помещение.

Сгорбившись, Камиль шагает по каменистому песку вокруг бани. На минуту останавливается и прислушивается. Нюхает воздух. Затем уверенно идет вперед, раздвигая спускающиеся вниз сосновые ветви. Рой мух налетает на него, он уклоняется от них, отворачивается и зовет Мишеля. У его ног лежат останки собаки.

На следующий день Камиль наблюдает за тем, как Мишель режет листья, опускает их в смесь спирта и серной кислоты, а потом подогревает состав на медленном огне.

— Придется немного подождать. Смесь должна нагреваться полчаса, а затем какое-то время охлаждаться.

Мишель сидит за столом в захламленной комнате, служащей одновременно его лабораторией и кабинетом в полицейском управлении. Большое каменное здание расположено на маленькой улочке рядом с Гран рю де Пера. Привязанный веревочкой к ножке шкафа черно-белый котенок лакает из блюдца молоко.

— Позови меня, когда закончишь. — Камиль возвращается в прихожую, садится на диван и упирается коленями в письменный стол. Вынимает из кармана папку. Завтра он выступит в качестве обвинителя по делу одного грека, который зарезал брата своей жены, когда тот попытался вмешаться в семейный спор по поводу раздела имущества. Другие члены семьи отказываются давать свидетельские показания, однако несколько соседей слышали шум и перебранку.

Убийства всегда случаются из-за собственности, думает Камиль, а не по причине страсти, как уверяют нас поэты. Страсть лишь стремление обладать кем-то или чем-то. Родители хотят владеть своими детьми, мужья — женами, наниматели — работниками, молящиеся — Богом. Самые страстные уничтожают свою собственность, таким способом оставляя ее за собой навсегда. Мир политики и торговли живет страхом потери контроля над людьми, землей, вещами. Люди верят в то, что судьба сильнее воли. Однако Камиль ставит на волю.

«Чего я боюсь? — размышляет он. — Существует ли что-то на свете, ради чего я пошел бы на убийство?» Ничего толкового не приходит ему в голову, и Камилю становится грустно. Он вспоминает тот миг, когда увидел редкую черную орхидею в своей оранжерее и какое наслаждение испытал, понюхав ее в первый раз. Перед ним возникают фиалковые глаза Сибил. Он ощущает, как обостряются чувства, как напрягаются мышцы. Дыхание учащается, паша думает: «Я не такой уж бесчувственный человек». Как будто страсть является добродетелью.

Молодой служащий кланяется и возвращает Камиля к реальности.

— Доктор-эфенди ожидает вас.

Конфузясь, судья начинает усердно собирать свои письменные принадлежности и укладывать их в узкий ящичек, который потом засовывает за кушак. К тому времени, когда служащий оставляет его у дверей кабинета Мишеля, Камиль уже полностью избавляется от мыслей о Сибил. Теперь его тело вновь чистый храм, приют воли и разума.

Мишель уже процедил листья и теперь пропускает жидкость через увлажненный фильтр. Потом переливает процеженный раствор в пробирку и добавляет туда эфир, затем взбалтывает и вновь фильтрует. Добавляет углекислый калий и хлороформ, который выделяет жидкость из раствора. В комнате стоит сильный неприятный запах химикатов, однако приятели не замечают его. Мишель выливает оставшееся вещество в колбу и ждет, пока хлороформ начнет испаряться. Счищает остаток в пробирку и разбавляет водой и каплей серной кислоты.

— А теперь исследуем полученное.

Он берет каплю раствора и помещает ее на стекло. Добавляет брома и ждет. Жидкость не меняет цвет.

— Должно быть, осадок, — бормочет Мишель.

Он пробует различные реактивы, однако жидкость не кристаллизуется. Рабочий стол уставлен пробирками и колбами. Врач поворачивается к влажной массе разрезанных листьев.

— Это не дурман. Извини. И не какой-то необычный чай. Во всяком случае, не ядовитое растение.