Дженни Уайт - Печать султана

В холодные дни я лежала на диване с подушками в павильоне, стоящем в саду, и читала. Постройка состояла из одной комнаты с высоким окном, выходившим на пролив. Груда матрасов и стеганых одеял хранилась там для гостей, которые предпочитали спать в павильоне жаркими ночами. Зимой деревянные ставни предохраняли строение от холодных ветров, а жаровня обеспечивала теплом и горячей водой для чая, хотя мало кто испытывал желание ночевать там с наступлением холодов.

Мама жаловалась на то, что здесь она лишена общения с подругами и не может вести светский образ жизни. Путь до Стамбула на повозке, запряженной волами, или на лодке по морю был неблизкий, и вряд ли стоило отправляться в такую даль для того, чтобы выпить чашку кофе и поболтать со знакомыми. Паром шел до столицы два часа и причаливал к северу от наших мест, в Эмиргане. Потом еще приходилось час добираться до города в экипаже. Не многим дамам мужья разрешали оставаться там на ночь. И только летом, когда знатные женщины приезжали на Босфор и жили на виллах или ялах, мы имели счастье общаться с ними. Но мне очень нравился дом дяди Исмаила. Мне разрешали гулять по саду под присмотром Халила, нашего старого садовника, а позднее под пристальным взглядом мадам Элиз, моей французской гувернантки и учительницы.

В первые годы жизни в Шамейри папа навещал нас раз в неделю и уговаривал мать вернуться к нему. Я слышала, как они спорят за деревянными резными дверями приемной. Он обещал купить ей дом, чтобы она не обременяла брата. Я прижимала ухо к двери, но так и не услышала, что ответила на это предложение мама. Теперь я думаю, что отцу было стыдно перед родственниками и знакомыми из высших слоев общества из-за того, что жена не хочет жить под крышей его дома. А матери придавал сил ее тихий протест. Переехав в дом отца или даже в жилище, подаренное им, а не в Нишанташ, где он жил с тетей Хусну, мать тем самым признала бы ее право называться женой.

Не знаю, присылал ли папа деньги для матери и если да, то принимал ли их дядя Исмаил. Несмотря на свою эксцентричность, он был вполне уважаемым ходжой, юристом и поэтом, который унаследовал от родителей дом и солидное состояние. Наследство матери ушло вместе с приданым. В промежутках между визитами отца мама сидела в приемной за шитьем, умело перебирая пальцами серебристую нить, и поджидала посетителей, которые появлялись крайне редко.

Так мы жили в Шамейри до тех пор, пока мне не исполнилось тринадцать лет. Однажды я наткнулась в пруду за домом на тело женщины. Местами довольно глубокий пруд наполнялся невидимым ручьем. Он был так широк, что мне никогда не удавалось добросить камень до противоположного берега. Располагался водоем за разрушенной каменной стеной в лесу. Англичанка по имени Ханна плавала вниз лицом в мелкой заводи с распростертыми руками. Сначала я не поняла, что она мертва, так как никогда не видела ничего подобного. Я погладила ее волосы. Она выглядела умиротворенно, как русалка, и я осторожно перевернула женщину лицом вверх. Голубые глаза были открыты. Я сказала ей, что живу неподалеку вместе с дядей и мамой. Ее лицо выражало удивление. Прежде чем вернуться домой, я причесала ее, оправила платье и положила на грудь полевой цветок. Когда я сообщала мадам Элиз, что на воде спит какая-то женщина, которую мне не удалось разбудить, то еще не знала, что в пруду есть глубокие места, в которых можно утонуть.

Мощное течение пролива Босфор гонит бурные воды к Мраморному морю, горя нетерпением влиться в теплое Средиземное, а потом раствориться в соленой утробе океана. Деревенские парни прыгают в воду и пропадают в глубине, выныривая вновь за многие ярды вниз по течению, где требуется приложить немало усилий, чтобы доплыть до берега. Несмотря на все старания сильных гребцов, лодка, идущая вверх по течению, стопорится на месте, как будто ее держит невидимая рука. Но если вы посмотрите через несколько минут, то увидите, что она все же продвигается вперед.

Лодки не прекращают своего движения на юг к Стамбулу, хотя пассажиры едва не падают за борт, а корабельщики отчаянно цепляются за руль, пытаясь удержать его в руках. Халил, наш садовник, занимавшийся рыбным промыслом до того, как потерял два пальца, которые запутались в оторвавшейся сети, говорил мне, что в Босфоре есть два течения. Одно устремляется с севера на юг, принося в Средиземное море холод Черного, а другое, подобное тонкой соленой нити, скользит с юга на север на глубине сорока метров под водяной гладью. Рыбаки знают, что, если забросить леску соответствующей длины, на удочку попадется паламут, луфер или ставрида, которые весной повсюду висят в воде, словно серебряные монеты. Если опустить леску глубже, можно поймать рыбу мецгит или калкана. А сеть, захваченная нижним течением, неизменно потащит лодку на север. Когда с юго-запада дует ветер лодос, течение начинает бурлить и меняет свое направление. Тогда рыба не ловится. Деревенские парни пропадают в пучине вод, а девушки тонут в самых мелких местах.