Елена Арсеньева - Коварные алмазы Екатерины Великой

Илларионов снял с письменного стола неземной, просто чудовищной красоты (потрясенная Эмма уже успела узнать, что это так называемое цилиндрическое бюро XVIII века) черный конверт с маркой фотоателье и вынул несколько фотографий. Придерживая ухом трубку, он просмотрел их и выбрал три.

– Мадам Валандон? Большое спасибо, что смогли связаться со мной. Мсье Хьюртебрайз передал вам контрольку? Пожалуйста, взгляните. Меня интересуют объекты номер 6, 16 и 19.

Одновременно он показывал Эмме фотографии, на которых были запечатлены напольные часы на затейливой резной подставке, картина с веселыми и, кажется, не вполне трезвыми божествами, а также перстень с огромным синим камнем, напоминающим сапфир, окруженный множеством более мелких камней, похожих на бриллианты.

– Нашли? Отлично. Могу я получить все это часа через полтора? Я как раз подъеду… О, спасибо, большое спасибо, мадам Валандон. До скорой встречи!

Он положил трубку и повернулся к Эмме:

– Одевайся, поехали!

– Куда? – Она не могла отвести взгляд от фотографий, которые Илларионов небрежно бросил на стол.

– На Лонгшамп!

Он вышел в соседнюю комнату, туда, где стоял циклопических размеров гардероб, наполненный, правда, только наполовину (вторую половину он пообещал отдать под вещи Эммы, а когда она с хохотом сказала, что ее вещичек хватит разве что процента на три этой площади, всерьез пообещал доказать, что заполнить пространство дамскими шмотками можно в течение одного дня).

– Там меня ждут новые покупочки. – Голос его звучал глухо: наверное, уже забрался в шкаф. – Кольцо – тебе, остальное нам обоим. Ты любишь сапфиры? О бриллиантах не спрашиваю – кто их не любит!

Эмма стояла молча, опустив голову, вонзив ногти в ладони.

Да, бриллианты, кто их не любит?

– Скажи, пожалуйста, а как эта мадам поняла, какие именно предметы тебе нужны? Ты какие-то номера называл, а она…

– Я называл номера фотографий, обозначенные у них на обороте, а она сверялась с контролькой, – выкрикнул Илларионов все еще из шкафа. – С каждым пакетом фотографий в любом ателье выдают такой листок, на котором все эти снимки собраны вместе. Правда, они очень маленькие, но существуют же лупы, в конце концов. Если тебе нужна копия какого-то снимка, ты отмечаешь его на контрольке, сдаешь в фотоателье негативы – и получаешь заказ. Ты что, только на мобильный снимаешь? А я люблю настоящие фотографии, знаешь ли, даже не на цветном принтере сделанные, а в ателье. Я в детстве сам фотографией увлекался, вот и…

Эмма не слушала – мучительно старалась вспомнить.

Вот она срывает со стены у Армана все фотографии, потом находит в фирменном пакете еще несколько отпечатков, и там же лежат пленки. Потом рвет фотографии на клочки, а пленки кромсает ножницами. Ссыпает мусор в пластиковый пакет с надписью «Monoprix». Были там маленькие отпечатки на одном листке?

Не было их. Не было! Значит, они остались у Армана. Значит…

– А с этой контрольки можно сделать большие отпечатки? – быстро спросила Эмма.

– Конечно, почему нет, – голос Илларионова зазвучал отчетливей – вылез, значит, из шкафа. – Так что, тебе нравятся сапфиры?

Он вошел в комнату, и Эмма улыбнулась ему – показалось, что от этой улыбки у нее громко затрещала кожа на лице, так в мороз трещит кора на деревьях, но Илларионов только улыбнулся в ответ и поцеловал ее деревянные, фальшивые, лживые губы.

– Конечно, – она улыбнулась, – кому же не нравятся сапфиры? А бриллианты я вообще обожаю, душу дьяволу за них продам!

– Не надо, – хохотнул Илларионов. – У дьявола такого товара – завались. Продай лучше мне свою душеньку!

– Договорились, – легко согласилась Эмма, хотя прекрасно знала, что обманывает Илларионова: как можно продать то, чего нет? – Продам со скидкой, а ты, пожалуйста, не обижайся, что я на Лонгшамп с тобой не поеду.

– Отдохнуть хочешь? Сил набраться перед второй ночью? – Илларионов смотрел так влюбленно, что Эмма едва не закричала: «Да ты что, слепой? Не видишь, кто перед тобой стоит?»

Похоже, не видел. Ну да, утверждают же некоторые философы, что мир вокруг нас – всего лишь субъективная реальность, созданная нашим воображением.

Но если так, у Илларионова очень богатое воображение.

Эмме вообще везло на мужчин с воображением.

– Я хочу поехать на свою квартиру. – Она на миг запнулась, но тотчас поправилась: – На квартиру подруги, у которой хранятся мои вещи, нужно кое-что взять. Ты извини, но у меня даже трусиков сменных нет, а я не могу два дня подряд надевать одни и те же.