Елена Арсеньева - Коварные алмазы Екатерины Великой

– Тебя как зовут? – спросила Фанни.

– Роман. Роман Константинов.

Хорошее имя. Его легко произносить. Она думала, что у всех русских имена и фамилии такие, что язык сломаешь. Например, Ил-ла-ри… нет, не выговорить. Лоран, Лоран.

– Роман, – повторила она. – Роман, Роман…

И, пробормотав почему-то bonne journée («удачного дня») вместо более естественного сейчас bonne soirée («удачного вечера»), Фанни поспешно отошла к своему столику и принялась нажимать на кнопки старенького, еще Полю-Валери принадлежавшего калькулятора с незнакомым себе и этой заслуженной машинке ожесточением. Калькулятор тихонечко поскрипывал, мучился, но терпел. А что ему еще оставалось делать? Если бы он позволил себе проявить характер и допустил оплошность, его просто-напросто выкинули бы в пубэль, в мусорку, как повыкидывали уже многих его собратьев 1980 года выпуска и даже более молодых. Ему еще повезло, что его хозяйка – сентиментальная дурочка, которая живет воспоминаниями больше, чем реальностью (да, Поль-Валери когда-то так называл Фанни, а калькулятор слышал и все мотал на свой электронный ус).

Калькулятор, значит, поскрипывал, мазила Джек стрелял и стрелял. Звуки этих выстрелов Фанни слышала, слышала, слышала, а потом вдруг раз – оказалось, что в бистро полная тишина. Нет, конечно, по-прежнему стучали бильярдные шары, и звенели стаканы, и Мао вызывающе похохатывала, крутя попкой между столиками, и телевизор стрекотал, пророча на завтра по всей Франции хорошую, просто очень хорошую погоду. Еще около музыкального автомата кто-то перебирал старые (вечные) песенки Джонни Холлидея и Сильви Вартанс (куплет его, куплет ее), словно они снова были вместе, как тогда, в 1960-е, когда эти песенки свели с ума Поля-Валери, который и заполнил ими свой музыкальный автомат; две девицы из ближайшего отделения банка BNP взахлеб обсуждали над тарталетками с малиной предстоящую свадьбу какой-то Лии с каким-то Оливье (ну и дурак он, получше не мог найти, что ли?); седой, красивый мсье Валуа, торговец картинами, обхаживал какую-то толстую даму с испуганными коровьими глазами, которая, судя по всему, в жизни не слышала ни о каком Фудзите [2], этюд которого так расхваливал ей Валуа, и никак не могла взять в толк, почему этот мсье называет великим французским художником какого-то японца. Посторонний человек сказал бы, что в Le Volontaire оглохнуть можно, так здесь шумно, однако Фанни почудилось, что наступила глухая, унылая тишина, потому что она больше не слышала выстрелов Lucky Jack’а .

Обернулась – и не поверила своим глазам.

Вот это да! Орлиное перо валялось у ног посрамленного вождя, Джек с законной гордостью сушил в улыбке зубы. Победителя у автомата не было.

Фанни повернулась к стойке: может, Роман попивает там свое законно выигранное пивко?

Однако его не оказалось и там. Она уже приподнялась было, чтобы спросить бармена, выплачивал ли он выигрыш грозе индейцев, как вдруг перехватила насмешливый взгляд Армана – и снова плюхнулась на стул.

Почему Арман так странно смотрит? Что его развеселило, интересно знать? И почему у нее такое чувство, будто ей что-то нужно было спросить у Романа, что-то бесконечно важное, а она не успела и больше никогда его не увидит?

Увидит, увидит!

Итак, семья покойного Константинова.

Валерий Сергеевич был дважды женат и имел от первого брака сына. Мать этого сына, бывшая жена Константинова Галина Ивановна работала медицинской сестрой в нижегородской психиатрической лечебнице на улице Ульянова. Двадцатипятилетний сын Роман был тренером в фитнес-клубе «Латина». С этой семьей Константинов прожил восемнадцать лет. После развода он сошелся с Эммой Петровной Шестаковой, преподавательницей французского языка на подготовительном факультете Лингвистического университета.

Нет, Эмма Петровна вовсе не была юной красоткой, при виде которой бес просто обязан ткнуть под ребро не слишком молодого мужчину и ввести его во грех. Она оказалась всего на два года младше первой жены Константинова и на три – его самого. Константинову, видимо, не хотелось обременять себя новыми формальностями, да и Эмма Петровна не слишком мечтала о печати в паспорте, поэтому жили они в гражданском браке.

Маленькая деталь: Эмма Петровна с юности была дружна с Галиной Ивановной, и тот факт, что Эмма увела мужа у подруги, их отношения не больно испортил. Они по-прежнему подолгу болтали по телефону, иногда ходили вдвоем в театры, или кино, или на какие-нибудь вернисажи, которые Эмма Петровна обожала. Кроме того, она была дамой спортивной, за собой очень следила и даже пыталась заставить Галину бегать по утрам, записаться в тренажерный зал, ходить на аэробику (сын-то преподаватель, вроде сам бог велел), на шейпинг, наконец, на восточные танцы, сейчас такие модные и для женского здоровья, говорят, очень полезные. Сама Эмма успевала и там и сям, однако Галина Ивановна не относилась к числу несчастных женщин, чей духовный возраст резко отстает от физического, а потому предпочитала мирно и естественно увядать, а не носиться в семь утра над Волгой в погоне за убегающей молодостью и не трясти животиком (тем паче, что животик у нее был довольно внушительный, не то что у подтянутой, тренированной Эммы), изображая перезрелую красу гарема. Что ж, блажен, кто смолоду был молод, а впрочем, каждому свое!