Елена Гордина - Я оставляю выбор за собой [litres]

– Здесь всем больно и из всех льется кровь, – глубокомысленно произнесла медсестра, – это же гинекология, а не парк развлечений. Ваше имя?

– Смирнова Анастасия Владимировна, – прошептала Настя.

– Возраст? – Женщина спрашивала медленно и безразлично, иногда сочно позевывая.

– Двадцать два года.

– Замужем?

– Нет.

– Адрес прописки и место фактического проживания?

– Где работаете?

– Ваш телефон?

– На что жалуетесь?

Настя потеряла сознание именно на вопросе «на что она жалуется», а когда очнулась, то уже лежала на кровати в палате с белыми стенами и с капельницей у изголовья. Она еще не успела ничего понять, испугаться, как в палату вошло несколько людей в белых халатах и в масках на лице, а потом Настя просто отключилась, она так и не поняла, что ее ввели в общий наркоз и теперь экстренно делали кесарево сечение.

– Ваше имя? – словно сквозь густой туман кто-то кричал прямо ей в лицо. – Твое имя? Как тебя зовут?

– Настя, – едва слышно произнесла девушка.

– Везите ее в реанимацию.

Настя то приходила в сознание, то отключалась. У нее ничего не болело, но общее состояние было ужасно отвратительное, словно ее душа вырвалась из тела, измазалась в каком-то дерьме и теперь ужасно воняла.

Когда Настя открывала глаза, она видела белоснежную комнату, состоявшую из густых и опять-таки белоснежных облаков, а когда сознание ее покидало, наступала черная и непроглядная тьма. Для нее время словно бы остановилось, и Настя думала, что с момента родов прошли, может быть, сутки, не более.

Как же она бы удивилась, узнав, что уже восьмой день находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью и врачи не дают никаких прогнозов относительно ее будущего.

На десятый день Настя проснулась, она открыла глаза и сразу почувствовала невыносимую боль, ломило все тело, словно ее пропустили через мясорубку.

Она хотела встать, но каждая рука весила тонну и не было сил даже пошевелиться. Из горла торчала трубка и говорить она не могла, к руке была подсоединена система, в мочевой пузырь вставлен катетер. Голова кружилась, ее тошнило, и казалось, что еще немного, и она снова потеряет сознание, но этого не случилось.

Через два часа пыток болью, которые показались Насте бесконечными, в палату заглянула медсестра и равнодушно отметила, что «эта очнулась».

Затем она ушла, а еще через полчаса в палату зашел врач и принялся осматривать Настю.

Сначала он осторожно вынул из горла девушки трубки, и Настя судорожно сглотнула слюну, исцарапанное горло нещадно ломило, словно она жевала стекло, и каждое слово давалось с огромным трудом.

– Где моя дочь? – спросила она у врача.

– Твоя дочь? – мужчина искренне удивился. – Я твой врач, а не ребенка.

– Я хочу узнать, где мой ребенок! – Настя была готова расплакаться, но даже на плач у нее не хватало сил.

– Хорошо, я узнаю. – Он посмотрел на карточку, привинченную к кровати, там были ФИО роженицы. – Как себя чувствуешь?

– Ужасно, – простонала Настя, – все болит, кружится, голова болит, горло, живот и грудь.

– Грудь? – Мужчина бесцеремонно откинул простынь, под ней Настя оказалась совершенно голой. – Да, грудь словно каменная, – он безжалостно мял ее тело, – молоко пришло, а ты была в отключке, надо было сцеживать, а сейчас, конечно… ну что, будем ставить антибиотики, если не поможет, разрежем.

– Что? – Настя хотела скосить глаза, чтобы посмотреть, что стало с ее грудью, но у нее не получилось.

– Грудь, конечно, – безмятежно отозвался врач, – там сейчас гной, молоко, может начаться сепсис.

Настя промолчала.

Затем доктор откинул простынь со стороны ног, вынул катетер из мочевого пузыря, и Настя едва не закричала от новой волны боли.

– Должна научиться писать сама, – резюмировал врач, – если до вечера не получится, вернем катетер на место.

– Только не это, – взмолилась Настя. Ощущать в себе катетер было невыносимо мерзко, ужасно неприятно и просто отвратительно.

– Сейчас вернется медсестра, даст тебе немного каши, таблетки, поставит уколы и капельницу. Состояние у тебя нормализуется, вечером я еще загляну.

– А как же моя дочь? – взмолилась Настя. – Я прошу вас, пожалуйста, узнайте, как она.

– Ах дочь, я и забыл, – врач рассеянно улыбнулся, – ну, хорошо.

Он вернулся через пятнадцать минут и по тому, как он зашел в палату и сел на стул напротив Насти, она поняла, что разговор предстоит тяжелым.

– Девочка на ИВЛ, сама не дышит, у нее желтуха новорожденных и… – мужчина промолчал и потупил глаза.