Франк Тилье - Сновидение

Музыка в салоне машины ее отца перед самой аварией. Боль скрутила живот, подступила тошнота. Слова пыточными инструментами врезались в плоть. Абигэль зажала руками уши и пошла дальше. Звук нарастал. Он шел из спальни. Абигэль вошла, увидела носки и джинсы Фредерика на полу. На кровати спиной к ней лежал, свернувшись клубочком, мужчина. Больше, крепче, чем Фредерик. Он спал и не слышал радиобудильника.

– Кто вы?

Абигэль подошла ближе. Слова застряли у нее в горле при виде крови на подушке. Изогнувшись над кроватью, она закричала.

Мужчина был недвижим, с застывшим взглядом, с перерезанным горлом.

Вдруг он открыл глаза и, улыбаясь, протянул к ней руку.

Это был ее отец.

On such a winter’s day (California dreamin’)

On such a winter’s day

Абигэль открыла глаза, на этот раз по-настоящему.

В кровати, под одеялом.

Она глубоко вдохнула, словно вынырнув после апноэ no limit . Наволочка промокла насквозь. Фредерик, заворчав, хлопнул ладонью по радиобудильнику, игравшему на полную громкость California dreamin’ . Посмотрел на часы и поморщился – семь часов, – еще в полусне. Слезы проложили соленые дорожки на щеках его подруги.

– Ты плакала?

Абигэль уставилась на своего друга, как смотрят на привидение. Она прижалась к нему со смесью облегчения и ужаса. Ей приснился очередной многослойный сон, из тех, когда кажется, будто ты проснулся, а на самом деле еще крепко спишь под теплым одеялом. И в этот сон естественным образом вписалась музыка, которую передавали сейчас по радио.

Ее пальцы пробежались по краям шрама на левом плече Фредерика.

– Во сне я проснулась в поезде от другого сна, в котором за мной гнался какой-то разболтанный оборотень. Потом я пришла сюда, в спальню. На твоем месте лежал мой отец. Ему перерезали горло в нашей постели, но он был жив. И опять улыбался. Он всегда улыбается в моих снах.

Абигэль мало-помалу возвращалась в реальность. Последние ноты песни группы «The Mamas & The Papas» еще преследовали ее.

– Мне невыносимо опять видеть тебя в таком состоянии, – сказал Фредерик.

Он ласкал ее еще несколько минут. У него были огромные, внимательные черные глаза. Абигэль любила пропадать в них. Она осторожно высвободилась, накинула халат на ночную рубашку и встала, расправляя затекшее тело.

Вот уже несколько недель она спала не в аквариуме с белыми стенами, а в славной комнате с обоями в черно-серую полоску, под зебру, и видела перед собой большие фотографии животных саванны. Здесь, у Фредерика, пахло Африкой, пыльной охрой, горячим песком, яростным разрывом с красными кирпичами Нора и сыростью его мостовых. Абигэль привыкла. Да и все равно она могла бы спать на гвоздях, пропидол усыплял ее мгновенно.

Носки и джинсы Фредерика валялись на полу, в точности как в ее сне. Вещи, их расположение, их состояние – все было совершенно идентично. Она кинулась в гостиную. Куртка ее друга прикрывала подлокотник дивана. Она до того отчетливо помнила, как вошла в эту дверь совсем недавно! Действие запечатлелось в ее памяти, как будто это было…

Реально…

Абигэль провела рукой по лбу. Образы продолжали сталкиваться, точно электрические частицы. Она вспоминала: девочка без лица с комиксом XIII на коленях, улочки Старого Лилля, погоня в проулках. Потом билеты до Кемпера, скоростной поезд… И книга… Та, которую она прижимала к груди. «Четвертая дверь».

Понимая, что это очередной плод ее воображения во сне, она порылась среди журналов и бумаг на столике в гостиной. Фредерик появился за ее спиной, потягиваясь, как кот.

– Что ты ищешь?

– Книгу, роман. Наверняка детективный. «Четвертая дверь», тебе это что-нибудь говорит?

– Ровным счетом ничего. Ты смотрела в шкафу?

Она кинулась к книжному шкафу, ломившемуся от всевозможных романов и трудов по криминологии. Абигэль всегда читала запоем и вновь пристрастилась к чтению через несколько недель после аварии. Способ заполнить пустоту не хуже любого другого. Фредерик же регулярно продавал книги, чтобы освободить немного места и выручить денег, однако Абигэль все покупала и покупала.

Он ушел варить кофе в кухню, переоборудованную для жизни вдвоем – стол пошире, кастрюли побольше, – глядя, как она роется в шкафу.

– Эта книга была в твоих снах?

– Да, ее пытались во что бы то ни стало у меня отнять, а я прижимала ее к себе. Я шла с вокзала Лилль-Европа. Я принесла ее сюда и положила на этот столик. Может быть, эту книгу я уже читала. Я читаю так много, что никогда не запоминаю названий.