Мария Жукова-Гладкова - Титры пишутся на небесах

Наконец я закончила с йоркширским терьером, собачка стала отходить от наркоза и принялась вылизывать свою новорожденную дочь. Хозяйка была безумно счастлива, что обе живы. Я их проводила, увидела у двери незнакомые мужские кроссовки, услышала незнакомый мужской голос в комнате, где проживают дочь и сын, и отправилась туда. В проходной проживает свекровь с любимым телевизором (который, надо отдать ей должное, она смотрит в наушниках, чтобы никому не мешали громкие звуки), и животные, которые у нас лечатся, Прохор обычно тоже лежит здесь, так как с его габаритами он может свободно развалиться только в этой комнате.

В одной маленькой комнате лежит моя мать и сплю я, а также кошка и енот (вместе со мной), во второй – дочь и сын со своими компьютерами. И именно там сейчас находились дети и мужчина, голос которого я не узнавала.

Свекровь при виде меня кивнула в сторону комнаты детей. Никакого беспокойства не выразила. На пороге сидел Прохор, наблюдал за происходящим и все слушал. Енота и кошки не было. Вероятно, спят на моей кровати.

– А вот и мама, – сказали дети.

Незнакомый мне мужчина примерно моего возраста, то есть слегка за тридцать, со мной вежливо поздоровался, сказал, что «он тут сейчас закончит» – и продолжил объяснение какой-то компьютерной премудрости Владику. Я не понимала, о чем они говорят, но сын и дочь мужика слушали с огромным интересом. Я сказала, что отправляюсь на кухню, что и сделала.

Мужик появился минут через двадцать, извинился. Я ответила, что извиняться не за что – он же моим детям помогал, после этого вопросительно посмотрела на него.

– Я – программист, – сказал он. – Что ж не помочь детям? В особенности раз я к вам без приглашения.

– Ко мне многие приходят без приглашения. У меня работа такая. Какое у вас животное?

– Я не по поводу животного. Я пришел к жене Вячеслава Пивоварова, чтобы побольше о нем узнать. О нем и его семье.

– Я не хочу о нем говорить. И если вы знаете о нас, то должны это прекрасно понимать.

У меня был замечательный муж и счастливый брак, но только до рождения второго ребенка. Сына! Вроде все мужики мечтают о сыне. Слава же, узнав о моей второй беременности, пожал плечами:

– Хочешь – рожай, – только и сказал он. – Мне второй ребенок не нужен.

Он очень любил Алису, нашу девочку, которую я родила, когда нам обоим было по девятнадцать лет. Он с ней гулял, играл. По-моему, Алиса воспринимала его скорее как старшего брата, а не отца. Сама Алиса хотела братика. Я у мамы была одна и всегда хотела сестру. В общем, я решила родить второго ребенка.

Владик с самого начала плохо спал. С Алисой у нас проблем не было, да и мы тогда были на семь лет моложе. Жили мы в той же «распашонке», в которой я продолжаю обитать вместе с детьми, бабушками и животными. Моя мама (тогда не просто ходячая, а полная сил и энергии молодая бабушка) жила с Алисой в одном из «рукавов», мы со Славой – в другом. В проходной всегда обитали и лечились какие-то звери. После рождения Владика Слава переместился в проходную комнату к животным. Я осталась с ребенком.

Я видела, что Славу раздражает каждый его крик. Слава стал реже бывать дома, приходить все позже и позже. Я уже подумывала, не завелась ли у него другая женщина. Я предполагала, что другая женщина в любом случае появится в самое ближайшее время.

Но все оказалось еще хуже. Однажды ночью, когда Владик никак не мог успокоиться, Слава молча встал, пришел к нам в комнату и сломал ребенку одну ножку.

В первое мгновение я впала в ступор. Потом истошно заорала. Ребенок зашелся в крике, потом резко замолчал. Проснулись моя мать и Алиса, соседи стали стучать по батарее.

Какой-то период времени выпал у меня из памяти. Я не осознавала, что происходит. Когда снова включилась, поняла, что квартира полна народа. Владика и меня увезли в больницу, Славу забрали в милицию. Или их тогда уже переименовали в полицию? Да, конечно, переименовали, но народ еще не привык к новому названию.

Он ничего не отрицал. Ножку грудному ребенку сломал без труда – он же кузнец и мастер на все руки. Думаю, что он вполне мог бы и взрослому человеку сломать руку или ногу, если бы захотел. В зале суда он спокойно произнес, обращаясь ко мне:

– Скажи спасибо, что я ему шею не свернул.

А потом еще пламенную речь произнес о том, что если баба рожает потому, что она хочет, а не потому, что оба супруга так решили, то должна пенять на себя. Он еще интервью успел дать нескольким журналистам, этакие «Советы женщинам», суть которых сводилась все к той же мысли: детей нужно рожать, только если их хотят и мужчина, и женщина. Почему несчастный мужчина должен страдать из-за младенца, которого он вообще не хотел? И в красках описывал свои страдания. При этом говорил, что меня продолжает любить, и если бы не второй ребенок, то мы бы жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. Я поражалась пламенности его речей. Раньше он был спокойным и уравновешенным мужчиной. Какие речи?! А он теперь еще и жестикулировал!